Танковый десант - [27]

При движении на г. Львов нам тяжело досталось, особенно от немецкой авиации, которая беспрерывно совершала налеты на нашу колонну, пытаясь задержать ее продвижение. Мы старались двигаться ночью, но летом ночь короткая, поэтому приходилось двигаться и днем. Противник любыми средствами старался задержать нас, устраивал засады, заслоны, но это ему мало помогало, и мы продолжали двигаться вперед. Страдали мы и от жары, особенно когда спешивались и двигались пешком из-за непрерывных налетов авиации. Что такое налет авиации противника? Обычно налетало 20–25 самолетов-бомбардировщиков – «Юнкерсы» в сопровождении, как правило, истребителей «Мессершмитт-109» или «110». Бомбардировщики выстраивались в боевой порядок до подлета к нашей колонне и начинали штурмовать колонну по ходу нашего движения или же заходили для штурмовки сбоку, перпендикулярно движению колонны, обычно со стороны солнца. Сначала они сбрасывали бомбы, целясь по танкам, и одновременно вели по танкам огонь из крупнокалиберных пулеметов, стараясь поджечь их. Самолеты делали два или три захода. При налете авиации десант как горох сыпался с танков, стараясь убежать дальше от дороги, залечь в какое-либо естественное укрытие, если оно имелось, или просто залечь и ждать окончания налета; танки тоже покидали дорогу. В один из солнечных жарких дней, уже за г. Золочевом, немецкая авиация бомбила батальонную колонну без перерыва, как мы говорили, «на обед»: одна группа улетает и тут же появляется другая. Поэтому танки остановились, и командование бригады, не без участия комбата, приказало десанту двигаться пешим порядком, соблюдая меры маскировки. Днем жара изматывала бойцов, были проблемы с водой, люди теряли силы, ноги наливались свинцом. Некоторые бойцы натерли ноги до крови. Я тоже натер ноги – это случилось в первый и последний раз в моей жизни. В то же время танки до наступления вечерних сумерек стояли в укрытиях, а затем догнали нас, и ночью батальон опять двигался на танках. Эта мера помогла в какой-то степени не нести потерь в людях и технике, и за ночь мы смогли достичь заданного рубежа. Противник временно потерял нас, его авиация прочесывала опушку леса, овраги, но безрезультатно. Таким порядком мы продвигались ко Львову еще несколько дней.

Мне нравилось сидеть на лобовой броне танка, на выступе от пулемета (с правой стороны по движению танка), держась левой рукой за ствол орудия. Но это можно было позволить себе только в светлую ночь, при хорошей погоде и на укатанной дороге, обычно же десант располагался позади танковой башни. Внутри танка мне пришлось побывать один раз – я в нем часок вздремнул. Удовольствия от этого я не получил – трясет здорово, жарко и непривычно. Главным образом я следовал на переднем танке – пыли нет и обзор широкий. Но опасность была в том, что первый снаряд предназначался тебе – это головная машина. Так однажды и случилось.

Мы двигались десантом на танках почти всю ночь с зажженными фарами. Перед рассветом, когда стало сереть, видимость улучшилась, и колонна остановилась перед небольшой возвышенностью на короткий привал. Это было перед небольшим городком Бобрка, южнее Львова. Я решил уйти с головного танка и перешел на третий от головного танк, где разместился на корме, позади танковой башни – обычное мое и солдатское место, решив, если удастся, немного вздремнуть. Видимо, интуиция сработала, у меня так было не первый раз. Только колонна двинулась вперед и головной танк поднялся на пригорок, как фрицы открыли огонь, головной танк был подбит и загорелся, а затем и взорвался. Два или три бойца из десанта погибли, остальные, человек восемь, остались живы. Повезло ребятам, вовремя сообразили покинуть танк, отбежать от него и залечь в придорожном кювете. Рота тоже покинула танки и рассыпалась в цепь. Мы залегли и стали окапываться на всякий случай. От пулеметного огня немцев головы нельзя было поднять, иногда по нам велся и артиллерийский огонь (потом было установлено, что это били танки противника – «пантеры»).

Поступила команда от командира роты: «Вперед». Я поднял свой взвод в атаку, другие взводы роты тоже поднялись. Мы достигли гребня холма, где стоял наш подбитый танк, и дальше не смогли продвинуться из-за шквального огня фрицев. Взвод понес потери убитыми и ранеными. Бойцы залегли, не выдержав пулеметного и орудийного огня противника, а также огня снайперов. С помощью командиров отделений мне удалось обнаружить две-три огневые точки немцев, окопавшихся в 150–200 метрах от нашей цепи. Показав связному, где находятся пулеметчики, я послал его к артиллерийскому наблюдателю и в батальонную минометную роту, да они и сами уже разобрались в обстановке. Бригадная артиллерия и наши 82-мм минометы открыли огонь, однако он не смог подавить огневые точки немцев. Только мы отрывались от земли, как фрицы нас опять к ней прижимали, а танки командование бригады в помощь батальону не бросило, видимо сберегая их для будущих боев. Мы, десант, без танков тоже в атаку не шли, залегли и пытались дождаться поддержки танков.

Поступила еще одна команда: «Вперед» с добавлением: «не то расстреляют». Мне кажется, это добавление придумал сам командир роты Николай Чернышов. У меня большие сомнения, что такая команда могла последовать от командира батальона или от командира бригады, от них я до этого боя и в последующих боях ничего подобного не слышал, и меня расстрелом никогда не пугали, да и причин к этому не было, приказы я выполнял безоговорочно. Мы же шли на смерть против фрицев ради жизни других. Правда, долго собирались атаковать противника, на это ушел почти весь день. Да, мы боялись идти на танки, боялись, и все. Противотанковых средств в роте не было (противотанковые гранаты, бутылки с горючей смесью уже отживали свое). Боялся не только я, боялись и другие командиры взводов и рот. Огонь противника был плотный, смертельный, а умирать никому не хочется, каким бы ты ни был храбрым и смелым. Самое же страшное – остаться калекой, лучше, что б уж сразу насмерть. Когда идешь в атаку и видишь, чувствуешь, как рядом падают твои товарищи, то человека охватывает ужас – «сейчас и меня». Но, с другой стороны, такая злость вскипает против немцев: «подожди, доберусь до тебя», что готов крушить все направо и налево и о смерти уже не думаешь.