Танковые засады. «Бронебойным, огонь!» - [9]

Немцы обнаружили его машину, открыли огонь. Несколько снарядов ударили по броне. Два члена экипажа были ранены, сам командир получил тяжелый ушиб ноги. Но танкисты не покинули поле боя, маневрируя, пользуясь короткими остановками, они подбили еще четыре танка противника.

А всего за восемь дней боев 4-я танковая бригада полковника Катукова шесть раз меняла позиции. Его танкисты уничтожили и подбили 133 танка противника, две бронемашины, семь тяжелых орудий, полтора десятка тягачей, зенитную батарею, девять самолетов и много другой боевой техники противника!

Гитлеровская 4-я танковая дивизия была остановлена русскими танкистами на «тридцатьчетверках».

До этого сам Гейнц Гудериан крайне пренебрежительно отзывался об этих боевых машинах:

«…Советский танк Т-34 является типичным примером отсталой большевистской технологии. Этот танк не может сравниться с лучшими образцами наших танков, изготовленных верными сынами Рейха и неоднократно доказывавших свое преимущество…»

Но к концу сентября под впечатлением действий бригады Катукова мнение «Быстроходного Гейнца» о возможностях Т-34 существенно изменилось:

«…Я составил доклад о данной ситуации, которая является для нас новой, и направил его в группу армий. Я в понятных терминах охарактеризовал явное преимущество Т-34 перед нашим Pz.IV и привел соответствующие заключения, которые должны были повлиять на наше будущее танкостроение…»

В итоге 4-я дивизия Панцерваффе понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление Гудериану пришлось отложить.

* * *

Однако ситуация на фронте менялась с молниеносной быстротой. И в этот же день, шестого октября, немецкая 17-я танковая дивизия захватила Брянск, а 18-я танковая дивизия атаковала Карачев, отрезав, таким образом, силы Брянского фронта. Командующий фронтом генерал Еременко был вынужден отдать приказ подчиненным ему армиям о бое «с перевернутым фронтом».

Безнадежное для наших войск оборонительное сражение окончилось крахом: в окружение под Брянском попали силы 3, 13 и 50-й советских армий. В общей сложности — двадцать семь дивизий, две танковые бригады, девятнадцать артполков Резерва Главного Командования и управления 50, 3-й и 13-й армий Брянского фронта.

Во время выхода оставшихся сил из окружения погиб командующий 50-й армией генерал-майор Петров. При попытке выхода из окружения 13 октября и сам Еременко был серьезно ранен и был эвакуирован в Москву специально присланным за ним самолетом.

* * *

В такой сложной оперативно-тактической ситуации решительные действия 4-й танковой бригады Михаила Ефимовича Катукова против частей 4-й танковой дивизии Вермахта под Мценском в октябре 1941 года позволили реализовать новый принцип так называемой «активной обороны». Но для ее полной реализации нужны и соответствующие мобильные подразделения, имеющие к тому же мощное вооружение. И талантливые, имеющие реальный боевой опыт командиры.

Первым таким подразделением и стала 4-я танковая бригада.

Командовал ею полковник Михаил Ефимович Катуков. Он уже имел серьезный боевой опыт. Под его руководством 20-я танковая дивизия принимала участие в жесточайшем и самом масштабном сражении в треугольнике под Луцком — Дубно — Бродами.

Это была страшная битва, самое кровавое и масштабное танковое сражение. Контрудар наших войск 26 июня 1941 года превратился фактически во встречное сражение с подразделениями 1-й танковой группы Вермахта. Особенно сильное поражение было нанесено 48-му немецкому моторизованному корпусу. Одна из дивизий — 11-я танковая, те самые «призраки», — была практически полностью разгромлена.[7]

Однако полностью замок окружения замкнуть не удалось по причине слабого взаимодействия и разведки, а также катастрофических перебоев с радиосвязью.

Вот что написал впоследствии в своих мемуарах B. C. Архипов, в то время командир разведбата 43-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса:

«Слабая, с длительными перерывами радиосвязь была причиной опоздания информации, направляемой с линии фронта в высшие штабы. Потому и решения, которые принимались в штабах, в свою очередь, передавались на фронт, часто не соответствовали изменившейся боевой обстановке.

К примеру, вечером 26 июня, когда, смяв правый фланг 11-й немецкой танковой дивизии и разгромив один из ее танковых полков, наша дивизия вышла к Дубно, никто из нас не знал, что с юга, нанеся огромные потери другим соединениям 48-го немецкого моторизованного корпуса, успешно продвигается к нам навстречу 8-й мехкорпус генерала Д. И. Рябышева. Забегая вперед, отмечу, что подобная ситуация повторилась и на следующий день, когда все три корпуса — 36-й стрелковый, 8-й и 19-й механизированные — опять наступали на Дубненском направлении. Опять мы и наши соседи, стрелки 36-го корпуса, вышли на подступы к Дубно, но не знали, что в город уже ворвалась 34-я танковая дивизия полковника И. В. Васильева из 8-го мехкорпуса. Таким образом, 26 и 27 июня советские танковые клинья дважды и очень глубоко — до тридцати километров — врезались в оба фланга немецкого 48-го моторизованного корпуса. Однако отсутствие связи между этими клиньями и взаимная неосведомленность не позволили довести дело до логического конца — до окружения 48-го мотокорпуса между Бродами и Дубно…»