Танковые рейды - [10]

Теперь я снова стоял, затаив дыхание, перед медкомиссией, а она пыталась догадаться, на сколько лет ее обманывал с помощью своей справки этот низкорослый деревенский паренек.

Наверно, поэтому я был зачислен в курсанты условно. Это означало, что выдали мне обмундирование, которое на языке интендантов именовалось «б/у» — «бывшее в употреблении»: брюки мои были сплошь из заплат, а сапоги разного размера — левый спадал, правый не налезал. В таком виде я был предметом шуток и насмешек товарищей и в свободные часы старался куда-нибудь подальше забрести по территории школы.

Так забрел я в школьный тир, где курсанты старшего курса упражнялись в стрельбе из малокалиберной винтовки. За их стрельбой внимательно наблюдал военный с двумя ромбами и чертыхался при каждом неудачном курсантском выстреле.

— Чего слоняешься, парень? — строго спросил он, заметив меня. — Ты что, из музкоманды? Стрелять хочется? А ну… выдать ему патроны!

Я неуклюже улегся, выстрелил раз, другой, третий.

— Да ну! — вскричал начальник, когда показали мою мишень. — Вот это да! Да это ж три десятки! Вот как должен стрелять будущий краском! Постой, а почему, парень, ты в таком виде?

Я ответил, что я условный курсант.

— Чего? — грозно спросил он. — Какой такой условный? Сегодня же зачислить! — коротко бросил он подошедшему руководителю стрельб. — И пусть ваши люди учатся, как надо стрелять.

Потом я узнал, что это был сам начальник училища товарищ Г. Ованесян.

Произошло это 20 сентября 1925 года. С этого дня я перестал быть «условным», а стал профессиональным военным.

Забота об учебе наших военных кадров всегда была предметом первостепенного внимания партии и государства. Это был вопрос обороны Родины. И Родина не жалела для этого средств. Но у нее в те трудные годы были довольно скудные возможности, и мы, курсанты, делили трудности со всей страной: учебной литературы не хватало, питались довольно скромно, как все красноармейцы, одеты были в обычное обмундирование рядовых, не то что нынешние курсанты советских военных училищ (костюмы на все случаи жизни: полевой, повседневный, парадный — да с галстуком). Сами строили себе столовую, санитарную часть, конюшню, помогали трудящимся по благоустройству города.

И как бы велики ни были трудности, учились мы с каким-то подъемом. Мне спервоначала доставалось особенно трудно — серьезной общеобразовательной подготовки у меня не было. Приходилось крепко налегать на книжки, не всегда даже ходил в увольнение. Старался я изо всех сил, и постепенно дело пошло на лад. Вскоре меня даже избрали секретарем комсомольской организации роты.

Летом 1926 года мы были в лагерях. Наш лагерь располагался в Нафтлуге, пригороде Тифлиса, как тогда называлась столица Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики, в которую четыре года назад объединились Азербайджанская, Армянская и Грузинская советские республики. Их объединение, как я теперь вижу, было велением времени. Тогда сообща, в Федерации, им было легче решать сложные задачи развития народного хозяйства. Впоследствии, по Конституции 1936 года, три Закавказские республики вошли в СССР как суверенные союзные республики.

История развития моего родного Закавказья в советское время вновь со всеми яркими подробностями встала в моей памяти, когда я познакомился с проектом новой Конституции. Закрепленное в ней решение национально-государственного устройства обеспечивает подлинно демократическое сочетание общих интересов нашего многонационального Союза и интересов каждой из республик, обеспечивает всесторонний расцвет и неуклонное сближение наций и народностей нашей Советской страны. «…Главное направление того нового, что содержит проект, — отмечал Л. И. Брежнев, — это расширение и углубление социалистической демократии». Радостно сознавать, что эстафета, которую приняло мое поколение, продвинулась на новые высоты на пути к коммунизму.

…В Тифлисе в 1926 году рядом с лагерем армянской школы были разбиты лагеря азербайджанской и грузинской военных школ, а также 21-й пехотной школы, где обучение велось на русском языке. В этой школе учились многие краскомы и политработники — участники Гражданской войны, имевшие большой боевой опыт, но нуждавшиеся в пополнении знаний по военному делу. 21-я школа шла впереди всех наших школ, мы с огромным интересом ходили в гости к ее курсантам, любили посещать собрания этой школы, на которых с очень содержательными докладами выступали сами курсанты — бывшие командиры и политруки. Мне, как комсоргу, тоже было что здесь перенимать.

И вот однажды пронесся слух, что все наши четыре школы — три национальные и 21-ю — сольют в одну.

По-разному отнеслись к этому курсанты. Подавляющее большинство встретили это сообщение с энтузиазмом — мы жили в Закавказской Федерации, и такое решение вытекало из логики всей нашей жизни.

Нашлись, однако, и другие. Не стану называть имени — ныне это заслуженный человек, героически сражался на фронтах Великой Отечественной. Но тогда… Тогда нам было по девятнадцать лет, и многие, как и я, пришли из далеких, глухих деревень. Мы пережили тяжелые годы временного господства буржуазных националистов — дашнаков и мусаватистов, меньшевиков. И хотя повсеместно победила Советская власть, националистические пережитки все же кое-где оставили свои следы…