Танкисты - [48]

Немецкий грузовик бросать Соколов тоже не хотел. Что-то подсказывало ему, что машина могла пригодиться. Неплохо было бы везти в нем запас горючего, например. Скрепя сердце он посадил за руль немецкой машины Бочкина, который до войны хорошо научился ездить на машине, да только не удосужился получить права. Но Логунов клялся, что Николай водит машину как заправский водитель со стажем.

– Возьми с собой немецкий «шмайсер», – инструктировал Соколов заряжающего, – четыре гранаты. Держись все время за нами, не отставай. А если за тобой погонятся, бросай гранату, веди огонь на ходу из автомата. Мы тебя прикроем, в крайнем случае сами развернемся и устроим им горячую встречу!

Бочкин засмеялся. Было видно, что парень волновался, но был горд, что ему оказали такое доверие. Логунов подошел, обнял его, поддержал словом. Бабенко поднял люк на лобовой броне, установил его на зубчатой рейке в самом высоком положении, чтобы увеличить себе обзор. «Ну, кажется, все, – подумал командир. – Если нужно будет вести полноценный бой, я успею выскочить и ножом перерезать три веревки с левой стороны. Все и не надо перерезать. Пусть брезент волочится, главное – повернуть башню через левый борт и поднять ствол орудия».

Ночью они тронулись в путь. Соколов подсказывал сверху механику-водителю нужные повороты, потому что ему с башни было лучше видно линию грунтовой дороги. Он периодически спускался в башню, смотрел на карту и снова поднимал голову из люка. Дважды они проезжали мимо каких-то строений, возле которых стояла немецкая техника. Тревоги никто не поднимал и погоню не устраивал. К двум часам ночи грунтовая дорога вывела их к железнодорожному полотну, где деревянные щиты позволяли пересекать пути автомобилям и гужевым повозкам. Танк перелетел железную дорогу и снова исчез в лесу. К четырем утра, когда на востоке забрезжил рассвет, они проскочили шоссе Минск – Могилев. Почти под носом у немецкой колонны. Скорее всего, немцы успели увидеть только машину – хорошо знакомый 3-тонный «Опель Блиц».

И снова леса, лесные и проселочные дороги, которые уводили маленькую колонну дальше на юго-запад. Теперь уже Алексей не боялся ехать в дневное время. Они пробирались такими дорогами, где немцев и быть не могло. Нечего им там делать. Когда на фронте идут такие страшные бои, у армии просто не может быть сил и средств оставлять гарнизоны в каждом селе, удаленном от основных транспортных магистралей. А от них группа держалась как можно дальше.

За ночь и утро удалось проехать почти сорок километров. Около одиннадцати часов дня просека неожиданно вывела их к берегу речушки, где Соколов велел остановиться.

Картина перед танкистами открылась безрадостная. Здесь явно проходили бои. В реке торчали, как гнилые зубы, почерневшие деревянные обгоревшие сваи – все, что осталось от моста. В реке и по обе стороны речушки скелетами горбились остовы сгоревших грузовиков. А на берегу, между речушкой и лесом, когда-то стояла деревенька. Небольшая, домов в тридцать. Но сейчас от нее остались только печные трубы да столбы от ворот. Черными безобразными кучами лежали обгоревшие бревна и доски на тех местах, где когда-то стояли дома, цвели фруктовые деревья. На холмике погост. На многих могилах еще не выросла трава. Значит, свежие. Селяне своих хоронили.

Соколов опустил бинокль. Что смотреть, душу только травить. Он велел трогаться, но через несколько минут, когда танк и автомашина снова свернули на лесную дорогу и деревья скрыли от глаз деревню и речку, Бабенко вдруг остановился. Танк качнулся вперед и замер. Двигатель замолчал.

– Что случилось, Бабенко?

– Гусеница, товарищ младший лейтенант!

Механик-водитель выбрался из своего переднего люка и остановился у правого борта, сдвинув шлемофон на затылок. Соколов спрыгнул на дорогу и посмотрел на траки. Два пальца почти выскочили, гусеница держалась на честном слове. И как только Бабенко сумел это почувствовать! Семен Михайлович подошел к гусенице, стал трогать ее, присел, заглядывая сбоку и снизу.

– Один трак придется менять, товарищ младший лейтенант. И пальцы тоже. Погнуло их. Трудно будет выбить наружу. Газовая сварка нужна. Да ладно, справимся.

– Все к машине! – крикнул Соколов в люк. – Логунов, захватите автомат и подсумок с диском.

Когда все, включая Бочкина, собрались возле командира и механика, Алексей приказал:

– Займитесь с Семеном Михайловичем починкой. Логунов остается за меня. Я пойду осмотрюсь. Может, в деревне кто остался. Может, наших красноармейцев видели?

Танкисты сбросили поясные ремни и стали доставать из инструментальных ящиков кувалду, запасные пальцы, которыми соединялись траки гусеницы. С лобовой брони сняли запасной трак. Соколов с автоматом на изготовку двинулся по дороге назад.

Следы гусениц танка были хорошо видны на лесной дороге, по которой давно никто не ездил, кроме, может, деревенских телег. Это не понравилось лейтенанту, но тут уж ничего не поделаешь. Танк есть танк. Выйдя к опушке, Соколов, прячась за деревьями, в бинокль осмотрел сгоревшую деревню, дальний берег реки, где к ней выходила проселочная дорога. Никого. В воздухе была совсем не военная тишина. Где-то в голубой вышине надрывался жаворонок. Пахнуло детством, сенокосами, кострами в ночном, куда он с пацанами гонял коней, с печеной картошкой и страшными рассказами про мертвецов и всякую нечисть.