Танки в Зимней войне - [10]

• Рота 232-го отдельного разведбата в составе 16 танков под командованием воентехника 2-го ранга Руфова (придана 674 сп 150 сд), 6 огнеметных танков

• Взвод танков 232-го отдельного разведбата в составе 5 танков под командованием комроты лейтенанта Гудзенко (придан 756 сп 150 сд)

Стрелковые части и танки выдвинулись на исходные позиции в 11.00–11.20. Артподготовка длилась около трех часов, и после нее вся масса войск двинулась в наступление. Финны действовали точно по уставу и обрушили на наступающие стрелковые цепи огонь пулеметов, минометов и артиллерии. Красноармейцы были прижаты к земле и оторвались от танков. Танкистам приходилось не раз возвращаться к пехоте и метр за метром вести ее за собой. Таким образом, как констатировали танкисты, штурмовые группы развалились в самом начале атаки.

Финские противотанкисты в полной мере использовали задержки советских танков на поле боя. Огонь финские противотанковые пушки вели с фланга, стреляя с короткой дистанции и после этого сразу меняя позицию.

Зачастую советские танковые экипажи даже не успевали заметить, откуда по ним был открыт огонь.

Танкисты 39-й легкотанковой бригады:

15 и 16 декабря противник ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем несколько раз приземлял нашу пехоту, отделяя ее от танков. Танки оторвались от пехоты, прошли через ров и при возвращении к своей пехоте были расстреляны огнем противотанковых пушек с коротких дистанций (100–150 метров).

Встреченные стеной огня, советские стрелковые части сумели продвинуться буквально на несколько сотен метров — до финского противотанкового рва, который проходил в северной части полуострова Коуккуниеми. Большая часть пехоты осталась во рву, там же застряла часть танков.

Те танкисты, которые сумели пройти ров, вырвались вперед и в одиночку вступили в бой с финскими пулеметчиками и противотанкистами, сметая проволочные заграждения. Среди них были танки роты старшего лейтенанта Прошина и лейтенантов Джиоева, Волкова и Мельникова.

К 17.00 наступление остановилось. На сборный пункт 39-й легкотанковой бригады вернулось к этому времени только четыре Т-26. Всю ночь шла напряженная и опасная работа по эвакуации подбитых машин, и к 06.00 16.12.1939 на сборный пункт прибыл и был эвакуирован 31 танк.

В тот черный день 15 декабря 1939 года бригада понесла самые тяжелые потери в личном составе за всю войну — 25 убитых, 27 раненых, 6 человек пропавших без вести. Потери в танках были тоже крайне высокими: в бой вышло 59 танков, вернулось боеспособными 16, подбитых артогнем 15, а всего осталось на поле боя 28 танков. Среди погибших были воентехник 2-го ранга Руфов, политрук роты Плотников, командир взвода лейтенант Булкин, младший лейтенант Домогацкий. Среди раненых был и командир роты лейтенант Джиоев.

Механик-водитель 39-й легкотанковой бригады Д. Затулавитер:

Сначала мы ехали колонной за машиной нашего командира взвода. На опушке леса он высунул из башни желтый флажок и помахал им направо и налево. Это была команда развернуться. Мы приняли боевой порядок углом вперед. Вырвались на открытое место и пошли в атаку. У нас была задача — поддержать пехоту, помочь ей выбить белофиннов, которые засели в укреплениях в лесу за рекой Тайпален-йоки.

Едва мы вышли из леса, как сразу же застучали по броне пулеметные очереди.

Я был совсем еще молодой водитель и в бой шел в первый раз. Было непривычно вести машину с закрытым люком. Через узкую смотровую щель все, что проходило мимо, было видно какими-то кусочками. Далеко впереди за оврагом темнел лес и перед ним какие-то сараи. Это и была первая цель нашей атаки. Говорили, что там прячутся финские пулеметчики.

Так дошли мы до проволочного заграждения и легко поломали его. Машина даже не тряхнулась. Прошли поляну, заваленную камнями… Наконец, подошли к овражку. Здесь машины развернулись, кто вправо, кто влево, чтобы найти проход. Командир приказывает взять влево. Конечно, он не говорит: в танке трудно докричаться, чтобы тебя услышали, а просто носком толкает в левое плечо. Это и значит — поворачивай.

Когда мы пошли вдоль оврага, я увидел впереди покосившийся сгоревший танк, подбитый белофиннами еще накануне. Я нет-нет да и поглядывал на него. А лучше было не глядеть. Был он весь искореженный, черный. Катки сгорели, гусеницы рассыпались, а пулеметный ствол торчал перекрученный, как простая железка.

Наконец, я нашел проход через овраг. И только сунулся в него, командир застучал носком по спине часто и быстро. Это значит — проезжай скорей, место опасное. Может быть, белофинны нарочно оставили этот проход, а где-нибудь неподалеку поставили противотанковое орудие. Я вспомнил сгоревший танк, и понеслась моя машина, как шальная, подскакивая на кочках.

Проскочили, вышли в ложбину. Сараи были теперь совсем близко. Я подошел к ним с правой стороны и сбавил скорость для точного прицела. Командир дал один выстрел и снова подтолкнул меня вперед. Подъехали ко второму сараю, прошли дальше через лесок и попали на открытое место. Здесь бой был в самом разгаре. Откуда-то справа появились наши танки. На опушке лежали красноармейцы в маскировочных халатах. Очень сильный огонь был на этой полянке, и пули стали стучать по броне, как дождь по стеклу. И увидел я, как один боец приподнялся, крикнул что-то, оглянувшись на наш танк, и показал рукой вперед. А впереди, метров за четыреста, стояла еще какая-то большая постройка. Я понял, что оттуда белофинны ведут огонь и что надо эту постройку уничтожить.