Танки решают все! - [19]

— Товарищи командиры! Становись… смирно!

К вытянувшимся по струночке танкистам неторопливо приближались сопровождаемые штатскими молодцами Сталин, Молотов и Ворошилов. Добродушно приподняв ладонь в козырьку видавшей разные виды фуражки, Иосиф Виссарионович осведомился веселым приветливым голосом, что за «чай с молочком» у них во флягах. Запинаясь — то ли от страха, то ли от волнения, — Ладейкин ответил.

— Хорошее вино, — одобрил Сталин. — А как наши новые танки — хорошие?

Все хором загалдели: дескать, танки отличные, никогда и ни у кого не было такой брони, скорости и огневой мощи. И только Часов — дернул же нечистый за язык — ляпнул вдобавок.

— Мы их еще в финскую опробовали…

Невероятным образом Сталин различил в этаком гвалте его голос и, моментально повернувшись к обомлевшему лейтенанту, поманил парня пальцем. Тот — не в себе от избытка чувств — шагнул к ожившему изваянию из ленинской комнаты. Впрочем, оригинал бесчисленных тысяч бюстов, портретов и статуй неожиданно оказался не слишком высок ростом — едва доставал макушкой Лехе до подбородка — и вдобавок распространял густой никотиновый дух. Легонько прикоснувшись кончиками пальцев к рукаву часовской шинели, Сталин направил молодого танкиста по тропинке в сторону рощи, неспешно раскурил легендарную трубочку и поинтересовался Лехиным мнением о недостатках КВ. О достоинствах, сообщил он, товарищу Сталину все говорят, а товарищу Сталину важно знать и про недостатки.

— Тяжеловата машина, проваливается на снегу и нетвердом грунте, — честно сказал Часов. — И механика очень ненадежна, трансмиссия без конца из строя выходит, фрикцион ломается. Но в бою танк почти неуязвим. Финны в меня чуть не дюжину снарядов засадили, а пробоин не было… Скорость, конечно, невелика, но это ж, в конце концов, не гоночная машина. А главный недостаток, по-моему, слабая пушечка. Вот есть еще новый средний танк — Т-34, знаете, наверное?..

Сталин, усмехнувшись, кивнул: знаю, мол. Обрадованный осведомленностью вождя, Леха продолжал:

— Так вот, у этого среднего танка пушка такого же калибра, семьдесят шесть и две десятых миллиметра, только ствол раза в полтора длиннее. Стало быть, начальная скорость снаряда у Т-34 больше, и бьет такой снаряд сильнее, чем у тяжелого танка… — Он загорячился, возмущенный непонятливостью конструкторов: — А ведь тяжелый танк, товарищ Сталин, должен превосходить среднего не только по весу, но и по силе удара!

Снова усмехнувшись, Сталин пустил длинную струю дыма и проворчал незлобиво:

— Почему-то товарищу Сталину жалуются все и на все. Даже на очень неплохую боевую машину… Недостатки можно найти всегда. А вывод следует делать не по недостаткам, но по совокупности недостатков и достоинств. Чтобы видно было, чего больше — недостатков или достоинств. Не так ли?

— О чем разговор! — Часов взволнованно прижал руку к сердцу. — Отличная машина, спору нет, в мире таких не сыскать. Только хочется, чтобы она еще лучше стала — поставить бы пушку посильнее да запас хода побольше сделать.

Сталин остановился, рассеянно погладил, не снимая варежки, ствол березки, затем зябко передернул плечами. И вдруг спросил:

— Какой калибр, вы полагаете, нужен тяжелому танку?

Вопрос оказал на Часова почти нокаутирующее действие: одно дело критиканствовать, гораздо труднее — давать конкретные пожелания. После минутного замешательства лейтенант неуверенно пробормотал, что с этого года в войска начала поступать 85-миллиметровая зенитка, можно бы ее попробовать. Иосиф Виссарионович задумчиво покивал, словно бы вдруг утратил интерес к беседе, но потом все-таки проговорил, тяжело разжимая челюсти:

— Мы думали поставить на КВ новую корпусную пушку калибром сто семь миллиметров…

У Алексея невольно вырвалось:

— Это же замечательно!..

На лице вождя мелькнула довольная улыбка — мальчишка ему явно нравился. Толковый, непосредственный и к тому же обращается по фамилии, а не по имени-отчеству, чего Сталин не переносил и не прощал. Он ласково хлопнул танкиста по плечу и зашагал обратно к Ворошилову, окруженному разросшейся группой командиров. И тут, неожиданно даже для самого себя, Часов спросил:

— Товарищ Сталин, как будет с Англией? Ведь Гитлер раздавит их, словно танк лепешку, а потом повернет на нас…

Он мгновенно съежился под тяжелым, снизу вверх, желто-зеленым кошачьим взглядом. Однако к его удивлению, голос Сталина звучал отнюдь не раздраженно, а размеренно, с поучающими интонациями:

— Англичане привыкли воевать чужими руками до последнего солдата союзников. Чемберлен и его хозяева старались натравить Гитлера на Советский Союз, чтобы два сильнейших народа континента обескровили один другого к удовольствию британского капитала. Но мы опять переиграли империалистов, и Германия увязла в Англии по меньшей мере на полгода. Если бы Гитлер отложил сейчас вторжение, то следующим летом он неминуемо бросился бы на СССР, а мы к тому времени не успевали должным образом подготовиться к отпору. Теперь же германское нашествие откладывается до сорок второго, когда Красная Армия будет способна быстро разгромить агрессора… Таким ют образом и надлежит рассматривать происходящие события, генацвале. В большой политике надлежит руководствоваться не эмоциями, но трезвым расчетом… — И он закончил задумчиво: — Политика вообще далека от критериев нравственности. На этой сцене играет роль один лишь критерий…