Танки оживали вновь - [40]

Пришлось обстоятельно отвечать, что сам с Ленинградского фронта, возвращаюсь опять на фронт, что такого-то встречать не приходилось.

— А как же будешь там, на фронте, ведь рука-то подвязана? — спросила с тревогой пожилая женщина.

— Да это так, по привычке, а вообще все уже хорошо, — ответил я.

Когда я шел по улице, то замечал, как многие женщины внимательно всматривались в мое лицо, будто искали в нем какие-то знакомые им черты. И я, конечно, понимал, что у каждой из них кто-то на фронте — муж, брат, отец, жених, которых ждут, хотят увидеть, узнать о них. Между прочим, и я ловил себя на том, что в проходивших мимо людях тоже искал знакомых, надеялся на необыкновенный случай — а вдруг здесь увижу свою мать или сестер, которые смогли эвакуироваться сюда из далекой Украины, попавшей в оккупацию.

Вечером подошел поезд. Вместе с толпой я вышел на перрон и, как раненый, без особых трудностей попал в вагон. Он не отапливался и ехать было трудно. В пути поезд часто и подолгу стоял на полустанках. Люди выходили, набирали в различную посуду снег, пытались его растопить, чтобы попить воды. Только на больших станциях можно было взять воды и даже кипятку.

Через сутки выяснилось, что поезд до порта Кобона, куда я стремился, не пойдет. Уговорил машиниста товарного поезда взять к себе на паровоз. Меня даже угостили чаем. Я не отказался, потому что вконец продрог.

Кроме машиниста и его помощника был еще кочегар, прихрамывающий, в средних летах человек.

— Счастливый вы, — сказал он мне. — На фронт едете, а я вот отвоевался. Тоже был в танковых. На Волховском. В частях генерала Кононова. Может, слыхали? — спросил он.

— Да, слыхал, воевали хорошо.

— Нет, нехорошо воевали, — возразил кочегар. — Все больше в болота садились. Там такая местность, что не разгонишься, на дорогах лучше не появляться. Тут же фашист налетает.

— Кем вы были? — спросил я.

— Башенным. Под Новгородом удачно в бой раз сходили. Здорово ему, фашисту, дали. В конце боя танк угодил все же на мину. Взрыв, и вот — оторвало ступню. Так и списали. Просился снова на фронт — отказали. А я мог бы, руки-то здоровые, вон какие. — Кочегар показал свои огромные ручищи. Только на одной из них не было двух пальцев. Он заметил мой взгляд и быстро опустил руки.

— Да что уж, Иван Петрович, — вмешался машинист. — Ты свое сделал. И танкистом побывал, и в разведке участвовал. Теперь здесь ты вроде тоже за танкиста, все же возле машины, паровоз без тебя ни взад ни вперед…

— Так-то оно так, — вздохнул кочегар, — а все же там, на фронте, дело побойчее. Не рассчитался я полностью с Гитлером, вот и тянет туда, на фронт. Ладно уж, покочегарю здесь, все же ближе к фронту, — сам себя успокаивал Иван Петрович. — Душа радуется, когда вижу, как наши самолеты сбивают фрицев. Они нет-нет да и залетают сюда. Когда горит вражина, на душе легче становится. Как будто и я там, с нашими летчиками, когда сбивают фашиста.

— А откуда сами?

— Саратовский я. Да там никого и нет. Старуха померла. Сыновья где-то на Ленинградском. Вот и думаю, может, как-нибудь свижусь. Вы туда, капитан? — спросил он меня.

— Туда.

— Вот случай! Возьмете письмецо? Все быстрее дойдет. Вот только подложу дровишек и напишу.

— Да вы пишите, а я дрова сам подброшу. Как-нибудь справлюсь.

Полез в тендер за дровами. С одной рукой не особенно ловко у меня получилось. Помог машинист.

Кочегар, примостившись в уголке, писал письмо. Закончил, свернул треугольник и тут всполошился:

— Адреса не помню. В чемодане оставил, в общежитии. Что же теперь делать?

— Не расстраивайтесь, — успокоил я его. — Напишите фамилию, имя и отчество, а я сдам письмо в нашу военную центральную почтовую станцию, а там разыщут сына.

— Это хорошо. Бери и не потеряй. Век буду благодарен.

— Да что вы, все будет в порядке.

Когда приехал в Ленинград, я действительно сдал письмо в городскую военную комендатуру.

ГЛАВА VI. В ШТАБЕ ФРОНТА

Неожиданное назначение. — Мои наставники и сослуживцы. — На синявинском направлении. — Танки снова идут в бой. — Проблемы ремонта. — На Военном совете фронта. — Вывоз в столицу. — Сутки в родном доме.

До Ленинграда добрался без осложнений и очень быстро, устроившись с командой, которая направлялась в город. Переночевал на 27-м ремзаводе и утром явился в отдел кадров управления бронетанковых войск фронта. Представился. Меня узнал начальник отдела кадров майор Н. И. Кожевников, бывавший не раз в батальоне. Он позвонил инженер-подполковнику Г. А. Федорову, тому самому, который в апреле 1942 года вытаскивал из реки Невки танк, сорвавшийся при испытаниях с моста. Федоров пригласил к себе, расспросил, где был, как добрался до штаба, поинтересовался, где бы я хотел служить.

— Конечно, в своем батальоне, — ответил я, не зная, что на мою должность уже назначен другой офицер…

— Подумаем, — ответил Федоров. — А пока получите в кадрах документы — ив учебный полк.

Я получил направление в 12-й учебный танковый полк, в резервную роту. В ней было около ста человек, ожидавших назначения на фронт. И я вместе с ними. Через неделю вызвали в отдел кадров, показали телеграмму из архангельского госпиталя. Текст гласил, что я убыл, не закончив курса лечения. Пришлось еще раз объяснять, что действительно уехал по собственному желанию п хочу одного — направления в часть.