Танки оживали вновь - [11]

У крайних домов начинающейся улицы стояли два наших танка и обстреливали длинное здание, из которого противник вел интенсивный огонь, прижимая пехоту к земле. Залегли и мы. Но вот танки двинулись в сторону этого здания, стреляя на ходу. Вслед за Коваленко мы огородами поспешили наперерез им. Вдруг видим, что один из танков разворачивает пушку в нашу сторону. Мелькнула мысль: «Уж не нас ли признал за чужих?»

— Ложись, — крикнул Коваленко. И вовремя. Снаряд разорвался где-то за нами. Оглянулись и увидели, что снаряд угодил в сарай, из дверей которого выглядывала пушка противника. Молодцы танкисты!

Коваленко подбежал к танку. Приоткрылся люк механика-водителя, и было видно, что старшего лейтенанта о чем-то спрашивают. Вдруг Коваленко вытянулся, отдал честь и повернулся обратно.

— Кто там? — спросили мы его.

— Генерал Лавринович.

Танкисты знали о том, что командующий бронетанковыми и механизированными войсками 23-й армии генерал-майор Вацлав Брониславович Лавринович на передовой. Перед боем он беседовал с каждым экипажем, спрашивал о готовности танков, интересовался, как уяснена задача.

Мне хорошо запомнилась встреча в канун боя. Он пригласил к себе всех командиров и их заместителей. Расспросил, как идет подготовка, затем по памяти повторил приказ на наступление. Я тогда очень удивился, что человек вот так легко может запомнить всю обстановку, название рощ, маршрутов, целей и так стройно, логически и последовательно рассказать, что, кому, когда и как делать перед подготовкой к бою, с началом наступления и в ходе его, при выполнении ближайшей и последующей задач.

Генерал Лавринович на специальном ящике с песком, сооруженном тут же в лесу, на небольшой полянке, проиграл несколько вариантов (в зависимости от того, какая сложится обстановка). Говорил он своеобразно, словно вел беседу. Сделает небольшую паузу и задает как бы сам себе вопрос:

— А что будет, если противник не позволит нам выполнить вот эту задачу? — Он показывает указкой па определенный рубеж выхода танков. Подумает чуть-чуть и сам же отвечает: — В таком случае надо немедленно вводить резерв, который должен следовать вот в этом направлении, не задерживаясь нигде ни минуты.

— А если пехота вот здесь будет отрезана от танков огнем противника, что бы вы сделали, товарищ старший лейтенант? — вдруг спросил он, обращаясь к Коваленко.

Коваленко не ожидал вопроса, немного растерялся.

— Не спешите, товарищ старший лейтенант, подумайте.

— Я бы продолжал наступать не останавливаясь, — ответил Коваленко.

— Похвально, похвально. Ну, а дальше что может получиться? — спросил генерал Лавринович.

— Точно вышел бы на указанный вами, товарищ генерал, рубеж, — бойко отчеканил Ковалепко.

— Допустим, — рассуждал генерал Лавринович. — Но ведь вы один. Теперь надо закрепить рубеж. Иначе противник, отрезав вас от пехоты и уничтожив ее, расправится и с вами, товарищ старший лейтенант. Не так ли?

— Виноват, товарищ генерал, не подумал.

— А думать надо. — И уже обращается ко всем: — Нельзя, товарищи, забывать о взаимодействии. В бою это главное. С нами действуют пехота, артиллерия, авиация, связисты, инженерные подразделения. Все должно быть согласовано. Только вместе можно добиться успеха.

Я слушал его доводы, восхищался логикой генерала, но не представлял, что именно так, как он говорит, может случиться в предстоящем бою. Но чувство предвидения пе обмануло генерала. Четкая согласованность действий танкистов, пехоты, артиллеристов, представителей других родов войск, быстрое решение возникающих в ходе боя задач, взаимодействие и помощь друг другу — все это во многом было обусловлено той подготовкой, которую провел В. Б. Лавринович с командирами незадолго до начала наступления.

…Вернулся Коваленко и приказал мне с одним ремонтником наблюдать за танком генерала, а сам со вторым ремонтником огородами пошел догонять свою роту.

Танк генерала Лавриновича в сопровождении пехотинцев снова двинулся вперед. Я старался не выпускать его из виду.

Накал боя возрастал. Противник попытался минометным огнем отсечь пехоту от танков. Из этого ничего не получилось. Пехотинцы броском преодолели участок огня, видимо заранее подготовленный противником. Потери, конечно, были. Задело осколком плечо и моего ремонтника старшего сержанта А. Т. Ставницкого. Рана была легкая, можно сказать, царапина. Я перевязал его, и мы вновь пошли вслед за наступавшей цепью.

Вдруг под первым и тут же под вторым танками раздались взрывы. «Мины», — пронеслось в голове. Через несколько метров и танк генерала Лавриновича вздыбился, окутался клубами пыли и дыма. Мы побежали к машине. Люк механика-водителя был приоткрыт, я заглянул внутрь и увидел сидящего на месте радиста генерала. Его голова была запрокинута, глаза закрыты.

Со слезами на глазах механик-водитель рассказал, что перед самым взрывом генерал приказал приоткрыть люк, чтобы посмотреть, где пехота, и осколком в голову был убит наповал.

Генерал убит… Не хотелось этому верить. Казалось, вот он сейчас встанет и скажет: «Товарищи, вот мы и решили первую задачу. Теперь давайте отработаем вторую, дальнейшую задачу…»