Танк, обогнавший время - [12]

…Метелин сидит перед ним, упорно склонив голый череп, костлявый, еще более осунувшийся, глаза устало прищурены.

- Вот вариант привода, - вяло говорит он. - Три редуктора на каждый борт. Два крайних - внутри корпуса, а средний - снаружи, потому что иначе к нему не будет доступа. Придется снимать двигатель.

- Как вы оцениваете такой привод?

- Ни к черту не годится.

- Почему же вы его предлагаете?

- По асфальту или бетонке танк пойдет. На плохой дороге будет застревать хуже любого грузовика. Привод малонадежен, но выхода нет, ничего иного предложить не могу.

- А что, по-вашему, делать мне как главному конструктору?

Метелин оживился, в глазах мелькнули веселые (не ехидные ли?) огоньки:

- Поставить крест на этих редукторах. Красным карандашом. И оставить один гусеничный движитель. Гусеницу сделать мелкозвенчатой, широкой, прочной.

Ага, Метелин все-таки пришел к этому выводу. Михаил Ильич сделал вид, что это для него неожиданность.

- Вы хорошо продумали такое серьезное предложение?

- В последнее время меня беспокоит бессонница, - сказал Метелин, криво усмехаясь тонкими губами. - В голову лезет всякая чепуха. Эта мысль тоже пришла ночью и поначалу показалась бредовой. Я обдумывал ее примерно три дня, кое-что посчитал и берусь доказать, что колесный ход танкам не нужен. Более того, он вреден. «Светлая голова у этого Метелина, - подумал Михаил Ильич. - И по характеру человек смелый, упорный… Самородок… Настоящий русский самородок…»

Мне это доказывать не надо, Саша, - мягко и доверительно сказал он, впервые называя колючего парня по имени. - Но, к сожалению, много таких людей, которые встретят подобное мнение в штыки. Есть и чисто формальное препятствие - в утвержденном задании ясно и недвусмысленно сказано: танк должен быть колесно-гусеничным.

- ТТЗ готовили такие же чижики, как и мы, грешные.

- Согласен, что не боги. Но в данном случае и речи не может быть о каком-то случайном, непродуманном решении. Нет, составители точно выразили позицию, которая считается очевидной, общепринятой, бесспорной. А-20 должен быть, как и БТ, колесно-гусеничным. Это, так сказать, истина, не требующая доказательств.

Жаль. Это требование связывает нас по рукам и ногам. А можно было бы сделать отличную машину.

Михаил Ильич внутренне дрогнул. Метелиц сказал то, что он хотел услышать. Но будет ли этот талантливый парень его надежным союзником? Захочет ли стать им?

- А вот это, то есть сделать отличную машину, никто нам запретить не может, - просто сказал он. - Больше того, если у нас, конструкторов, есть другой, лучший вариант, мы просто обязаны его предложить. Дело не только в колесном ходе. Можно усилить огневую мощь, установив не сорокапяти-, а семидесятишестимиллиметровую пушку - такую же, как на Т-28. Броню следовало бы довести минимум до тридцати миллиметров. Тогда она защищала бы и от осколков снарядов. Скорость на гусеницах сделать почти такой же, как у А-20 на колесах. Выбросив колесные редукторы, улучшить общую компоновку танка, обеспечить высокую надежность всех узлов и агрегатов. Получился бы чисто гусеничный легкий танк с мощным огнем, нротивоосколочной броней, высокой проходимостью по бездорожью, скоростной, маневренный, надежный в бою. Танк, который только и нужен Красной Армии… Как вы думаете, Саша, можем мы дать такой танк?

Идея была высказана. Михаил Ильич ждал ответа с понятным волнением. Метелин молчал, явно удивленный (если не пораженный) тем, что услышал от главного конструктора.

- А как же А-20? - наконец сказал он. - С нас потребуют проект А-20, а мы…

- Проект А-20 должен быть выполнен точно и в срок. И наилучшим образом. Это не подлежит обсуждению. Но наряду с А-20 мы можем представить инициативный проект группы конструкторов. Назовем наш танк, ну, скажем, А-30.

- Но это же двойная работа. Где мы возьмем время?

- Время не главное. Надо увлечь этой идеей весь коллектив - вот что главное. Тогда мы найдем и время для работы, и силы для борьбы.

- Борьбы?

- Предстоит нелегкая, упорная борьба, Саша. Наш будущий проект - только первый шаг в этой борьбе. Даже если проект будет удачным, сверхубедительным, ему предстоит преодолеть немалое сопротивление. Против поднимутся - ложные амбиции, дутые престижи, самомнение, самодурство, бюрократизм, а главное, сложившиеся стереотипы, привычные представления, косная психология многих из тех деятелей, с которыми мы неизбежно столкнемся. Но уж если борьба, то мы будем бороться до конца.

- Чего я не люблю - так это доказывать дураку, что дважды два четыре… - грустно сказал Метелин. - Вообще я не борец, Михаил Ильич, увольте. Не хочу и не умею.

- Напрасно. Надо любить борьбу и уметь бороться. Ленин учил - без борьбы нет движения вперед.

- Кляузы, склоки…

- Они не имеют ничего общего с настоящей борьбой. Мы будем бороться по принципиальному вопросу и на деловой основе. Первый аргумент - наш готовый проект, потом - опытный образец, потом сравнительные испытания в самых жестких условиях. Мы будем доказывать свою правоту не словами, а делами. Вот это и есть настоящая борьба.

- На такую борьбу я, конечно, согласен, Михаил Ильич, - сказал повеселевший конструктор. - И сделаю все, что смогу.