Танго в стране карнавала - [6]

— Джон Апдайк о Рио

Правда состоит в том, что, когда я только приехала, Рио мне не понравился. Отчасти дело было в самом Рио, но в основном во мне. После десяти лет, которые я оттрубила в туристическом бизнесе, составляя бодрые тексты для глянцевых брошюр и откапывая новые, неизбитые маршруты, даже самые экзотические места определялись мешаниной из повторяющихся прилагательных. Отдохните на белоснежных девственных пляжах, побродите по старым селениям, чья история уходит в глубь веков… встречи с обаятельными и приветливыми местными жителями … и тэ дэ и тэ пэ. Мишура турбизнеса быстро стирается, и моя любовь к странствиям чуть было не испарилась вместе с ней.

Я поехала в Южную Америку путешествовать, этим и собиралась заниматься. Это был последний континент, на котором я еще не бывала. Как и половина австралийцев в возрасте до тридцати пяти, я пожила в коммуне в Лондоне, автостопом ездила по Европе за десять долларов в день, околачивалась в Юго-Восточной Азии, меня ободрали как липку на Ближнем Востоке… Ко времени приезда в Рио-де-Жанейро я уже была циничной, как сам дьявол.

На другое утро, когда я продрала глаза, Карина пригласила меня на завтрак, caf da manha, в утреннюю столовую. Свое узкое прямое платье она сменила на ярко-розовую футболку с изображением Шивы на груди.

Хозяйка гостиницы оказалась и впрямь миниатюрной (стало ясно, почему мой партнер по бизнесу называл ее Крошкой) и очень красивой: длинные, волнистые темные волосы и искрящиеся глаза кофейного цвета. Ухоженная, даже холеная (латиноамериканки часто так выглядят), она легко опустилась рядом со мной на лежащие на полу подушки.

Мы быстро обменялись некими обязательными сведениями друг о друге. Карина поведала, что открыла собственную гостиницу после того, как много лет проработала в пятизвездочном отеле. Друзья называли ее сумасшедшей, предостерегали, что в Санта-Терезе опасно, но она никого не послушала.

— Лучше пусть меня ограбят тут, в Санта-Терезе, чем опять работать на чужого дядю, — беззаботно рассмеялась она.

Сначала я решила, что Карина моложе меня, из-за ее гладкой, упругой оливковой кожи, но оказалось, она на год старше. Родители ее были ливанского происхождения, предположительно из тех арабов, которые хлынули в Северную и Южную Америки между мировыми войнами.

— В Бразилии большая арабская диаспора? А вообще мусульман много? — поинтересовалась я.

— Даже не знаю, — призналась она слегка сконфуженно. — Мой дедушка не очень любил говорить о Ливане…

Карина отвернулась, облизнула губы, выдержала для приличия паузу, заулыбалась и перевела разговор на другую тему, на ее взгляд, более интересную для нас обеих, чем занудные подробности мультикультурализма. Добрые люди в Рио-де-Жанейро — независимо от возраста, ориентации и принадлежности к религиозным сектам — готовы обсуждать предложенную ей тему без устали и с кем угодно. Разумеется, речь идет о сексе.

— Ну, скажи-ка, — нетерпеливо спросила Карина, — австралийские мужчины и впрямь так хороши в постели? Или то, что о них рассказывают, неправда?

Пока я старалась осмыслить перескок с арабской диаспоры в Бразилии к критериям оценки австралийцев в постели и думала, как поступить (промолчав, рискую показаться любознательной бразильянке святошей, но и слишком раскрываться тоже не хочется), Карина нетерпеливо притопнула ногой.

— Даже не знаю, что сказать, — начала я уклончиво. — Может быть… У меня как-то все больше иностранцы были.

— Ну, из моего ограниченного опыта — другими словами, всего трое… — сказала Карина. — Они ужасны. Кошмар, просто брррррр… — Последний звук сопровождался брезгливым передергиванием плечей.

Я отпила свой кофе, внезапно ощутив инстинктивную вспышку обиды.

— Так много из такой маленькой страны! — воскликнула я с редким для меня патриотизмом. — Но, как бы это сказать… кто был соперником моих дорогих соотечественников? Представители какой блистательной нации послужили тебе эталоном для сравнения?

— Блистательный эталон… чего?

— Я спрашиваю: откуда же родом другие, более удачливые твои возлюбленные?

Ответ меня поразил:

— Из Англии.

Монолог продолжился, сокрушая и громя мужское эго от Рейкьявика до Рио-Негро, разнося в пух и прах любовников всей Организации Объединенных Наций, никто из которых не имел никаких шансов сравниться с мощью великолепных бразильцев.

Внезапно, разочарованная моим упорным отказом делиться сочными деталями сексуальной доблести моих земляков (или отсутствием таковой), Карина отпустила меня на волю, снабдив картой:

— Иди посмотри город, Копакабану, всю эту суету. А вечером, если хочешь, можем выпить по стаканчику в баре до Минейро, здесь, в Санта-Терезе.

После ее ухода я еще задержалась в гостинице, наблюдая за снующими туда-сюда туристами, окутанная неясной дымкой голосов и акцентов.

Гостиница располагалась на середине склона одного из тех крутых холмов, что окружают Рио-де-Жанейро, образуя естественный амфитеатр. Город был встроен в окружающий ландшафт, дома заползали на возвышения и затекали в выемки и ниши. Разные эпохи, соседствующие друг с другом, служили театральной декорацией, выразительно оттеняющей залив Гуанабара: старинный белокаменный монастырь, ступенчатые терракотовые крыши колониальной эпохи, разбросанные повсюду удручающие плоды массовой застройки семидесятых… Над центром доминировали две гигантские футуристические постройки: первая — модернистская конструкция, напоминающая кубик Рубика из металла и стекла, из которого выпали отдельные квадратики, образовав открытые террасы-сады; вторая — громадная стеклянно-стальная пирамида. Карина уже успела пояснить мне, что это кафедральный собор Святого Себастьяна.