Танго в пустоте - [82]

– Ну да, – рассмеялась я, не обращая на него внимания. – Я еще хохотала в коридоре, что они в пижамах, а я в летней одежде и с распущенными волосами. Вывод будет однозначный.

– И чем можно заниматься в таком виде в комнате, полной мужчин? – возмутилась девчонка.

– Вы не поверите… Ужинать и разговаривать.

– И можете не сомневаться, миледи говорит правду, – заметил Ричард, взгляд которого опять стал нормальным, без алых всполохов.

– Что? Но мне сказали… А принц Брэндон? Я своими глазами видела…

– Тоже подстроено, – теперь уже солгала я.

– Я видела своими глазами… Я была уверена, что это правда. Иначе я бы никогда не решилась…

– У кого вы видели? – быстро спросил Ричард.

– У господина Керка, второго редактора. Он пригласил меня и заказал статью. Он гарантировал, что сведения правдивые. И показывал кристаллы с записями… Я только описала то, что увидела… Что же со мной будет?

– Зависит от настроения его величества, – пожал плечами принц Тигверд.

И замер, очевидно, с кем-то связываясь и раздавая приказания.

– Мне очень нравятся ваши картины, – сказала я. – И хочется помочь. Только я должна быть уверена, что вы – всего лишь жертва чьих-то интриг. А не пользуетесь случаем, чтобы уйти от заслуженного наказания.

– Как мне это доказать?

– Отвечайте честно на вопросы принца Тигверда – он чувствует ложь. И… – мне пришла в голову одна мысль, – возможно, мне удастся убедить его величество, что вы можете быть полезны империи.

– Это еще каким образом? – удивился Ричард. – Думаете, и ему понравятся картины милой барышни?

– Потом. Ричард… Можно сделать так, чтобы девушку не увезли в Уголовную полицию на допрос? Пожалуйста…

– Вероника!

– Да. Пользуюсь знакомствами. А что прикажешь делать? Они же ее забьют до утра! Я знаю…

В результате моих энергичных переговоров с Ричардом художница отправилась не в Уголовную полицию, а в поместье принца Тигверда. Сам хозяин отнесся к этому с благожелательной насмешкой, а вот госпожа Блер была этим фактом шокирована. Я же… чувствовала, что это правильно.

Ричард вызвал Милфорда, и они отправились допрашивать народ в редакции. Мы же с девушкой сидели в библиотеке поместья принца Тигверда.

– Как вас занесло в свободную журналистику, госпожа Блер? Вы же художница?

– Из-за денег.

Я приказала подать бутербродики и чай. Без Ричарда обедать не хотелось, а девушка явно была голодная. Щенок, выцыганивший четыре таких бутербродика, устало растянулся у моих ног.

– Картины не приносят заработка? – спросила я.

– Приносят, – нахмурилась девушка. – Но… Это же столица. Снимать жилье очень дорого, а надо еще, чтобы все выглядело прилично – иначе заказчики не поймут. К тому же…

– Что, госпожа Блер?

– Можно просто Джулиана… Меня лишили имени и родительской поддержки.

– Как так получилось?

– Я – художник. А в традициях дворянства, как мы знаем, для женщины предназначен один путь. И это не творчество.

– Сочувствую.

– Особенно отличается в этом плане мелкопоместное дворянство. – Девочка, похоже, не заметила моего сочувствия. Или не обратила на него внимания. – Я не смирилась – меня выставили.

– Погодите… Ну ладно, отец. У мужчин вообще интересные представления о жизни… Но мама?

– О… Вы не знакомы с моей матушкой, – горько усмехнулась девочка. – Папе далеко до ее ожесточения, до ее непримиримости.

– Удивительно… Непонятно, – призналась я.

– Ничего… Я как-то устроилась. Не попала на панель, как все предсказывали. Правда, у меня были небольшие деньги на первое время – бабушка оставила мне наследство. Сотню монет и пару украшений. Я продержалась на них, потом у меня взяли несколько пейзажей в книжные магазины. В промежутках я перебивалась тем, что писала статьи. За это давали пирожок и монетку. Предлагали еще стакан вина, я отказывалась. Просила второй пирожок.

– И как?

– Не вышло… Сказали, что всем авторам по счету. По количеству статей.

– Гады, – буркнула я.

– Через год вроде все наладилось… Предложили писать в «Имперский вестник». И знаете, что самое печальное? – Она подняла на меня измученный взгляд.

– Что, Джулиана?

– Я ведь ни на минуту не задумывалась, что меня используют. Выдают мне заведомо ложную информацию, а чтобы не подставлять под преследование своего журналиста, нанимают меня. Дурочку со стороны. Я сама виновата…

– У вас легкий слог.

– И желание рассказать правду. Было…

У двери, ведущей в комнату, раздался смешок.

Мы резко развернулись, а щенок зарычал, вскакивая и загораживая меня собой.

– Ваше величество! – Мы поднялись и присели в реверансах.

Щенок понесся извиняться – дескать, простите, со сна не разобрал, кто нас, храбрых, пугает. Получилось не очень галантно – лапы наступали на уши, но императору понравилось. Он улыбнулся щенку, а потом уже посмотрел на нас и произнес:

– Какая трогательная история, и почему мы должны в нее верить?

– Может быть, потому, что это – правда, – дрожащим голосом откликнулась художница, а я посмотрела на Фредерика укоризненно. Он же знает, что девушка не лжет.

– А с вами, миледи Вероника, разговор будет особый. Вы вмешались в расследование Уголовной полиции. И препятствовали правосудию. В который раз, напомните?

– Правосудие заключается в том, чтобы выбить из хрупкой девушки признание? Отчитаться о выполненной работе и получить награду за верную службу?