Танго с ветром - [2]

Когда приезжаешь на юг из Москвы, то первое время кажется, что ты не в реале, а внутри объемного фильма. Там, на севере, жизнь шероховатая, обыденная, привычная. Замечаешь только какие-то яркие штрихи, пока несешься по тоннелям однообразных дней: снег, стены, одежда, метро, выражения лиц — все это однообразная пульпа, которая постепенно усыпляет эмоции и притупляет восприятие. Жизнью управляет мозжечок, а ты внутри своих планов, стратегий, задач.

На юге иначе. Здесь все призывает тебя забыть заботы и наслаждаться жизнью. Ветер, запахи, море, растения — это все твои долгие зимние мечты. Всю зиму они были внутри, а теперь ты внутри них. Это шокирует. И поначалу ты немного не в себе.

От этих мыслеощущений Соню отвлекает беспокойство. Оно заставляет ее оглянуться и заметить рядом с собой мужчину. Он высок и чем-то неприятен. У него четко очерченные черты лица, и черные, рубленой формы очки. Ветер треплет его яркую гавайку. Она расстегнута, и видны волосатая грудь и живот. Для своих лет (около пятидесяти) мужчина выглядит неплохо. Но все равно он неприятен.

Мужчина не смотрит на Соню, но она чувствует раздражение от его присутствия всем телом, даже волоски на руках поднимаются дыбом, а по коже пробегают мурашки, словно от него тянутся невидимые щупальца. Соня отступает в сторону, чтобы увеличить расстояние, но это бесполезно — тело мужчины думает про ее тело. Оно источает свои телесные мысли — запахи, движения. Если бы не ветер, в этих мыслях можно было бы задохнуться.

— Вы верите в судьбу? — вдруг спрашивает мужчина, не поворачивая головы.

— Я не вижу вас в своей судьбе и не хочу говорить с вами. Простите, — Соня отвечает слишком резко для такой нейтральной, в общем-то, ситуации, и это бесит еще больше. Можно было просто не отвечать.

— Как хотите, — говорит мужчина и немного приближается к Соне. — А может, вечерком прогуляемся? Знаю неплохой ресторанчик. Вы ведь отдыхать?

— О, боже, дай мне терпения! — Соня говорит это сама себе, злясь на свою ярость, беспричинную с виду. Но так нельзя. Если так реагировать на каждого наглеца, то лучше сидеть дома и не выходить никуда. Соня опять отодвигается и опускает голову на руки, положив их на металлический поручень.

Внизу кипит темно-зеленая вода моря. Глубина, таящая прошлое и будущее. Это кипение утаскивает за собой, успокаивает, Соня забывает о неприятном инциденте, полагая его законченным, но он закончен только отчасти. Завершена его первая часть — раздражение. Соня снова слышит голос мужчины и добровольно соглашается вступить во вторую часть — любопытство. В шум моторов и плеск воды вплетается неприятный голос, презрительно менторский, даже брезгливый.

— Многие думают, что можно изменить судьбу, что она зависит от каких-то там поступков. Хороших или плохих. Но это большая ошибка. Очень большая. Единственная причина всех событий — ветер. Да, ветер. Именно. Он гонит события, как волны, и людям остается только переживать их. Переживать и смириться с этим. Попадая в дерьмовые истории, люди думают, что все могло быть иначе, что события зависят от каких-то там причин, которые они могли бы изменить. Но они не могут ничего изменить. Они ошибаются. У событий нет никаких причин. Если событию суждено быть, оно само найдет причину и случится. Найдет и случится. Если убрать одну причину, найдется другая. И все равно будет все именно так, как должно быть.

Слова оседают в сознании Сони слоем песка. В этом есть смысл. Неожиданный смысл. Он увлекает. Но страх начинает звенеть высоким диссонирующим звуком где-то в мозжечке и заставляет оборвать разговор.

— Я не собираюсь с вами разговаривать, — голос Сони на удивление спокоен.

— Что ты так разволновалась?

— Вот черт! Ладно! — Соня опять злится. — Все равно больше не встретимся. Все спокойно. Все хорошо.

Сказав это, Соня поднимает с палубы свой рюкзак и уходит с кормы в салон. Ветер взмахивает на прощание расстегнутой гавайкой. Наверное, незнакомец проводил ее взглядом, но Соня боится оглянуться, чтобы проверить, так ли это.

Катер уже приближается к пристани, и пассажиры начинают подниматься с сидений.

Галдеж, тявканье собачки, толкотня. Горячих, прогретых южным солнцем тел. Сумки, корзины, рюкзаки, ведра. В пути особенно видно, что жизнь, в сущности, состоит из перемещения предметов. Если животное живет, перемещая в пространстве только себя, то человечество тратит большую часть жизни на создание вещей и последующую их транспортировку. И это не то чтобы придает смысл жизни, но дает иллюзию избранности, иллюзию того, что человеческая жизнь основательнее и прочнее жизни прочих тварей.

Катер причаливает. Петли швартовых наматываются на кнехты, матрос закрепляет узлы.

Вместе с толпой пассажиров Соня сходит на берег и сразу окунается в толчею небольшого рыночка. Воздух пропитан запахами овощей, криками и жаром асфальта, хотя уже сентябрь. Соне нужно на автобус, но прежде чем пойти к остановке, она решается оглянуться — не видно ли пестрой гавайки? Нет, гавайки не видно. И слава богу. Соня с облегчением вздыхает.

ГЛАВА 3 Подслушанный разговор

Автобус, скрипнув дверями, трогается. За окном начинает разгоняться пейзаж. Высокие акации — огромные стручки и высокие гибкие стволы — так странно видеть их после Москвы. Сквозь акации видно море, на краю земли, у самого края небесного купола, в дымке видны два корабля. «Наверное, они гигантские, — думает Соня, — но выглядят малюсенькими игрушками». Солнце уже довольно низко, и дымка начинает приобретать янтарный оттенок.