Танец змей - [109]

– Нет! Только не книги! – кричал он.

Макгрей швырял их в ведьм – цепи гремели, дождь из фолиантов лился на женщин в черных накидках. Свечи падали на пол, стеклянные пузырьки летели в Девятипалого, сам он скакал со стеллажа на стеллаж, а пара ведьм карабкались вверх по полкам, словно паучихи.

Больше я ничего не увидел, ибо балка подо мною сотряслась, а долю секунды спустя резное дерево в каких-то дюймах от моего локтя царапнула пуля.

Я судорожно завертел головой. Стреляли со стороны входа – там стояла женщина в плаще, с фонарем и револьвером в руках. Я узнал расшитый капюшон Хильды, но не успел отреагировать. Головорез взобрался на балку позади меня.

Хильда выстрелила еще раз, и я мог бы поклясться, что почувствовал, как раскаленная пуля пролетела мимо моего уха. Я выстрелил в нее в ответ, промазал – старый брус зашатался, и я потерял равновесие.

С кряхтеньем я вцепился всеми конечностями в балку, но так и не выпустил револьвер. Я слышал, как тот тип приближается ко мне, чувствовал его омерзительное влажное дыхание – от него несло каким-то гадким пойлом. Я был у нее на мушке. И деваться мне было некуда.

Вспышка осветила темный зал, медленно расширяясь, словно растянулось само время, – и тут балка не выдержала.

Она громко треснула, а затем вся опора целиком рухнула на пол.

Зрение мое помутилось. Мне даже показалось, что блестящая пуля пролетела над моей головой, покуда тело мое неудержимо скользило вниз вместе с падающим брусом.

Я свалился на необъятное тулово бандита, и мы покатились по полу. Инерция протащила меня дальше – я врезался спиной в ножку стола и взвыл от боли. От удара я выронил револьвер, и тот отлетел в сторону, а конечности мои лишились чувствительности.

Раздавались выстрелы, я слышал, как кричат женщины и Макгрей, как причитает клерк. И тут, хоть из глаз у меня по-прежнему сыпались искры, я увидел, как со всех сторон ко мне тянутся руки – хватают меня за плечи, ноги и шею и волокут меня к середине библиотеки.

Я услышал металлический скрежет – два кинжала ритмично точили друг об друга. Прямо надо мной нависли два лезвия, готовые рассечь меня на мелкие кусочки. Я корчился, рычал и вопил, как никогда в жизни, но все те руки крепко держали меня, придавливая к полу, как свинью, которую вот-вот забьют.

Лезвия блеснули в сиянии свечи. Я смотрел, как они приближаются к моему лицу, но все равно не закрывал глаза. И, кажется, уже почувствовал, как они утыкаются в мою плоть, но тут один за другим раздались три выстрела.

На меня упало чье-то тело, кто-то оттащил его прочь. Раздались визги, а затем громогласный крик Макгрея:

– Отпустите его – или это сгорит!

Гоготнула одна, потом другая, затем кто-то ахнул, и женщина завопила:

– Стой!

Голос Хильды, повторивший это слово, прозвучал совсем близко. Стайка ведьм, окруживших меня, замерла, и Хильда сама прижала лезвие к моей шее. Я тоже застыл: малейшее движение – и ледяная сталь рассечет мне глотку.

И лишь когда вокруг установилась абсолютная тишина, мне удалось понять, что происходит.

Макгрей стоял в центре зала, зажав книгу под мышкой, и той же рукой целился в кучку ведьм. В другой руке у него была свеча, и он держал ее в опасной близи от пергаментных страниц – в такой, что края их уже успели почернеть.

Даже в тот момент, будучи в руках у орды душегубов, готовых вспороть мне брюхо, какая-то часть моего разума невольно переживала за судьбу той книги. Под ее обложкой, между кожей и древесиной, были письма и заклинания. Доказательства истинного происхождения королевы Виктории. Наш единственный шанс избежать той грозной участи, которой она нам желала.

Безмолвие затянулось, но внезапно его нарушил взрыв оглушительного, безумного хохота. Хильда сильнее прижала кинжал к моей шее, и я, сам того не желая, тихо заскулил.

– Отдай нам это! – приказала она – голос ее прогремел, словно выстрел.

– Дайте нам уйти, – невозмутимо бросил в ответ Девятипалый.

Хильда схватила меня за волосы и, оттянув мою голову вбок, поднесла тонкое лезвие к моему глазу – до него оставалось не больше дюйма. Я не мог отвести взгляда от иглоподобного кинжала, неподвижного, готового прон-зить свою цель.

– Сожжешь ее, и он умрет! – сплюнула она. – А потом и ты.

Я заставил себя посмотреть на нее – взбешенную, заматерелую, с морщинами под глазами, говорившими о том, что лишений на ее долю выпало немало. Сами ее глаза, исчерченные сосудами и навыкате, как у змеи, пылали яростью, испепеляя Макгрея.

– Сожгу это, – сказал он, осторожно ступая в нашу сторону, – и умрешь ты. А с тобой – и все твои шавки. Твой братик об этом позаботится.

Макгрей поднес свечу к книге, золотистое пламя уже лизало края пергамента. Ведьмы ахнули, а я снова заныл – Хильда поднесла кинжал еще ближе. Кончик лезвия, острый как игла, теперь был настолько близко, что ресницы мои задевали его, когда я моргал.

Я сглотнул, голова моя была в ужасном напряжении, дыхание – отрывистым, паническим. Я старался сохранять неподвижность, опасаясь, что из-за дрожи сам случайно напорюсь глазом на кинжал.

Как долго они собираются играть в эту игру? Позволит ли им Макгрей лишить меня глаза? А может, Хильда просто будет отрезать от моего лица кусочки, а Макгрей – сжигать страницы по одной? Или все закончится тем, что Макгрей спалит эту проклятую книгу, а ведьмы разорвут меня на клочки?