Танец тюльпанов - [20]

Судья Толоса кивнула.

— Можете приступать. Судмедэксперт установил, что смерть наступила утром между одиннадцатью и четвертью двенадцатого. Через пару дней мы получим результаты вскрытия. — Она нервно махнула правой рукой в сторону двери. Там собралась толпа журналистов с камерами наготове, чтобы начать запись при первой возможности. — И пришлите подкрепление, чтобы их сдержать. Я не выйду отсюда, пока не буду убеждена, что смогу сделать это без тысячи вопросов.

* * *

— Как давно она подвергалась жестокому обращению со стороны мужа?

Соседка попыталась заговорить, но слова застревали в горле. Губы по-детски изогнулись, и она снова и снова прижимала к носу платок в правой руке. Глаза ее тоже нуждались в платке.

— Хосе Мануэль всегда такой… — что-то помешало ей закончить фразу. — У него взрывной характер. Он постоянно на нее орет… Бедняжка Арасели!

Хулия и Чема переглянулись. Волосы соседки все еще были влажные. Это подтверждало ее объяснение, что она была в ванной, когда полицейские стучались к ней. Она призналась, что слышала звонок, но не стала обращать внимание. Ее не раз беспокоили рекламные агенты во время утреннего душа.

— Этого не может быть. Это неправда… Арасели! — возопила женщина, внезапно бросившись к окну.

Чема перехватил ее.

— Прошу вас, успокойтесь, — сказал он и обратился к Хулии: — Пусть пришлют какого-нибудь врача.

Соседка обняла сержанта, и тот неуклюже похлопал ее по спине.

— Он просто изверг. Он сделал это… Он убил ее… Мы знали, что этим все и закончится. Мы знали…

— Но заявлений по поводу жестокого обращения не поступало, — заметила Хулия.

Пожав плечами, соседка вытерла слезы правой рукой.

— Арасели боялась это сделать.

— А вы? Вы никогда не звонили на горячую линию, чтобы сообщить, что происходит двумя этажами выше?

Раскаяние и явное чувство вины на лице соседки заставили Хулию сдержаться.

— Что происходит за закрытыми дверями, личное дело каждого, — пробормотала женщина, не поднимая глаз.

Это было уже слишком.

— Вы тоже в ответе. Вы и все соседи, которые молчали, пока он ее избивал, — выплюнула Хулия, чувствуя во рту кислый привкус презрения. Сколько еще раз ей придется выслушивать одни и те же отговорки?

— Хулия… — Чема резко схватил ее за плечо, а затем повернулся к соседке. — В следующий раз звоните в полицию. Домашнее насилие нужно останавливать. Когда вы в последний раз слышали их ссору?

— Этим утром. Разбитая посуда, оскорбления, крики… Все как обычно…

— В котором часу это было?

Женщина задумчиво прищурилась.

— По радио, в 10 часов передавали новости, и мне пришлось увеличить громкость, чтобы их расслышать.

Кивнув, Хулия вздохнула. Увеличить громкость вместо того, чтобы позвонить на горячую линию…

— Вы слышали угрозы? По поводу чего они ссорились? — спросил Чема.

— Я вам разве не сказала, что слушала радио? Из-за ерунды. Они ссорились то из-за денег, то из-за того, что ужин остыл, потому что Арасели поздно пришла… Главное было поорать и избить ее.

— И выбросить в окно, — пробормотала Хулия.

— Почему вы не слышали звук падения? — начал расспросы Чема.

Женщина пожала плечами и снова достала платок, вытирая слезы и сопли.

— Я не знаю.

— Что вы делали в одиннадцать утра?

— В одиннадцать? Не знаю, наверное, пылесосила.

Поджав губы, Хулия встала. Они напрасно тратят время. Эта женщина рассказала уже все, что знает. Каждая дальнейшая секунда расспросов будет пустой тратой времени. Достав телефон из сумочки, она позвонила в полицейский участок и попросила соединить ее с начальником оперативного отдела.

— Мне нужен ордер на обыск и арест мужа. Есть свидетельница, которая утверждает, что слышала оскорбления и звуки побоев в доме покойной. Кажется, у нас здесь домашнее насилие.

В динамике послышался металлический голос. Протокол активирован. Всем подразделениям немедленно отдан первоочередной приказ найти мужа убитой.

12

Вторник, 23 октября 2018

— Где он? — спросила Сестеро, едва войдя в полицейское управление. Она производила первичный осмотр квартиры Арасели Арриета, когда ей сообщили об аресте подозреваемого.

Айтор оторвался от отчета, который он печатал на компьютере, и повернулся к ней.

— В первой камере. Я изучил его историю. Его привлекали за хранение наркотиков, но не за домашнее насилие.

Сестеро поставила рюкзак на стол.

— Большинство этих ублюдков никогда не привлекают. Еще столько работы. Что за бич общества… Пойдем, — бросила она, выйдя в коридор.

— А где остальные? — уточнил Айтор, следуя за ней.

— Остались в квартире погибшей: ищут улики и берут показания у соседей. Весь пол там усыпан битой посудой, разруха во всей красе.

Полицейский, охранявший заключенных, открыл им дверь и вернулся на свой пост.

Сестеро сделала вдох и сглотнула. От переполнившей ее ярости у нее сжались челюсти и кулаки. Заметив это, Айтор положил руку ей на плечо и заставил посмотреть ему в глаза.

— Ане… — его лицо было очень серьезным. Он помолчал, и Сестеро поняла, что он беспокоится за нее. — Ты не можешь допрашивать его там.

Сестеро сжала губы. Она знала правила. Общаться с задержанными в камерах строго запрещено. Любой допрос или сбор данных должен проводиться в комнате, предназначенной для этой цели.