Танец страсти - [50]

В начале марта пришла судебная повестка. Миссис Ри как раз обнаружила плоды моего тайного украшательства; стоя в гостиной, она восклицала:

— И что дальше? Гоблины, драконы, эльфы? Ты просто не можешь сдержать себя, да?

Не знаю, чем бы дело закончилось: то ли она потребовала бы, чтобы я распустила вышитых жучков-паучков, то ли позволила им остаться, — но тут раздался стук в дверь.

Узнав, кто именно пришел, миссис Ри побелела.

— Господи! — шепнула она одними губами.

В дом явился судебный пристав.

— Вы — миссис Элиза Розана Джеймс? — обратился он ко мне.

В ответ я лишь кивнула; он продолжал:

— Вам надлежит явиться в Арчский суд[15] в Лондоне восьмого декабря тысяча восемьсот сорок второго года.

— Зачем?! — изумилась я.

Пристав неловко переступил с ноги на ногу.

— Вам предъявлено обвинение в супружеской измене, мадам.

Когда он ушел, я рухнула в кресло.

— Как Томас мог?! Так со мной обойтись!

— Ах, боже мой! — сокрушенно вздохнула миссис Ри. — Лейтенанта Джеймса явно оповестили о твоих приключениях. Клянусь, он узнал об этом не от меня.

— Но ведь он первый мне изменил. Я же именно поэтому от него и ушла.

— Это не имеет значения, — возразила миссис Ри.

— Как не имеет?! — вскричала я. — Он — неверный муж!

— Ты великолепно знаешь, что мужчина может поступать, как ему заблагорассудится.

— А я заявлю в суде, как было дело. И предъявлю встречный иск.

Миссис Ри прикусила губу.

— Ничего не получится. Единственное основание, на котором ты могла бы с ним развестись, — чрезвычайно жестокие побои.

— Он меня бил.

— Но не до смерти. По закону, муж вправе наказывать свою жену.

— Значит, закон несправедлив!

Миссис Ри тяжело осела в кресло и покачала головой.

— Ты уязвила его гордость. Он тебе это не спустит.

— Но как я стану жить? — внезапно ужаснулась я. — Если Томас со мной разведется, то и денег высылать не станет. Я останусь без гроша.

Миссис Ри нервно сцепила руки.

— Не знаю, чем тебя утешить. Это конец. Уж так скверно, что хуже быть не может.

— Ну как он может так со мной поступать?!

Миссис Ри вынула из рукава новой платок и промокнула глаза.

— Господи! — вздохнула она. — Бедная моя, несчастная детка.

У себя в спальне я долго сидела не шевелясь, глядя в одну точку. Милая миссис Ри была расстроена даже больше, чем я. Она так старалась уберечь меня от позора, и вот — я обрушила позор на нее. Она ни словом не обмолвилась, но я понимала, что не могу оставаться с ней под одной крышей.

После развода Томас не просто лишит меня средств к существованию — по его милости я окажусь вне общества. Я буквально видела его лицо, искаженное холодным бешенством и жаждой мести. Обвиняя в супружеской неверности, он намерен опозорить меня и уничтожить. Каждая подробность моих отношений с Джорджем станет известна, мое имя будет втоптано в грязь. Когда суд закончится, моя жизнь будет кончена тоже.

Я размышляла о Джордже, заново переживала время, которое мы провели вместе. Вспоминала, как мы робко целовались, наглядевшись на дельфинов и летучих рыб. Как засыпали в объятиях друг друга в отеле «Империал». В течение этих коротких, ни с чем не сравнимых месяцев я полностью отдалась любви — и что получила взамен?

Внезапно во мне все восстало. Сколько можно меня топтать, в конце-то концов? Я — молода и полна жизни, мне всего двадцать два года; я — женщина, а не какой-нибудь ветхий, рассыпающийся в труху пенек. Когда я сбежала с Томасом, мне уже тогда твердили, что я погубила свое будущее. Когда я влюбилась в Джорджа, мне снова прочили погибель. Теперь муж задумал со мной покончить. Однако я дважды избежала верной погибели; избегу ее и сейчас.

Я бросила взгляд кругом. Моя милая спаленка, моя тюрьма, где стены оклеены обоями в цветочек. По крайней мере я могу избавить миссис Ри от дальнейших неудобств. Попрошу у нее только одно: денег, чтобы добраться до Лондона.

Уложив вещи, я спустилась вниз.

— Куда же ты? — горестно спросила моя добрая тетка. — Что ты станешь делать?

Я расцеловала ее в обе щеки.

— Не тревожьтесь. Я о себе позабочусь, обещаю.

Мы неловко стояли в прихожей, затем миссис Ри привлекла меня к себе и крепко обняла. Я прильнула к ней. Как не хотелось отпускать!

— Простите, — пробормотала я, отстранившись.

Она отвела мне от лица выбившуюся прядь волос.

— Не забывай: на свете есть люди, которые тебя любят.

Я покинула Шотландию под громкий стук дождевых капель. Возле Мурфутских холмов река Твид подмыла берега, и вода плескалась на самой дороге. Сильный ветер бился в бок кареты, грозя опрокинуть. Возница хотел повернуть назад, но я отказалась. Вместо этого кричала ему, чтобы гнал лошадей — быстрее, быстрее, навстречу ветру и дождю.

Глава 18

Сидя в подпрыгивающей на ухабах карете, я рассмотрела конверт, который миссис Ри отдала в последнюю минуту перед отъездом. Письмо принесли вскоре после того, как у нас побывал судебный пристав; нам было не до письма, и конверт остался лежать на столике в прихожей. Да и вообще, зачем читать то, что я уже знаю?

Несколько раз, когда лошади замедляли бег и карету начинало меньше трясти, я вынимала конверт и принималась разглядывать заново. Плотная белая бумага потерлась, помялась, один уголок порвался. Письмо было опущено в Калькутте двенадцатого декабря 1841 года, целых три месяца назад. Адрес написан рукой моей матери. Буквы неровные, прыгающие, словно мать с огромным усилием сдерживалась. Я представляла себе, как ее праведный гнев изливается на бумагу, а затем течет из Калькутты в Эдинбург — через Бомбей, Портсмут и Лондон. Мне буквально слышались упреки и обвинения, прорывающиеся сквозь потертый конверт. «Как ты могла так поступить со мной, со своим отчимом, с бедной миссис Ри?» Не стоило и открывать. Не знаю, отчего я не выбросила письмо сразу. Материнские упреки звенели у меня в голове, вовсе не обязательно было их видеть облеченными в слова на бумаге.