Танец с зеркалом - [19]

Чувствуя, что собрание вот-вот закончится, Миха судорожно пытался понять, что же испытывает к нему Ани, – но успел уловить лишь легкий флер сожаления. Ненависти или обиды не было!

Каменные фигуры сделали шаг назад и разомкнули круг. Все смотрели на Карпентера. Он, потративший время на исторические изыскания вместо решения проблемы, не понимал, что происходит.

– Михаэль, ход за тобой, – твердо заявил Карл. В недоделанном глазе мелькнул куцый кроличий хвостик – обитатель черепа старейшины выходил на чрезмерные для себя скорости, позволяя хозяину думать чуть быстрее, чем обычно.

– Он не справится, – заявила твердо Ани.

Что же она чувствует к нему? Карпентер сжал каменные челюсти от разочарования. Как мог он потратить ценнейшее время собрания на какие-то глупости, вспоминая ненужные древности?

– Я справлюсь, – сказал он.

Все тут же загомонили. Из обрывков слов Миха понял, что он – единственный, кто имеет опыт внутренней агрессии. Каждый каменный исполин с момента появления на свет любит прикосновения. К матери, к отцу, к остальным – получая ценные крохи данных об окружающем мире. И никто никогда не пробует ударить другого.

– Ты самый злой из нас, – кивнул своим мыслям Карл. – До твоего прихода я прикасался к другим нашим – и самой жестокой мыслью было задушить нанов в объятиях. А у тебя – страшно подумать – есть даже ощущение, что нанов можно растоптать!

– Но их нельзя растоптать, – криво улыбнулся Миха. – Они же наны.

– Никому не дано понять, как причудливо твой кролик крутит свое колесо! Иди, спасай нас.

Карл махнул рукой.

Это было так по-детски! По-детски злобно – когда ребенок не понимает еще, что его слова ранят окружающих.

Михаэль Карпентер оглядел всех присутствующих. Одна-единственная ошибка с выбором кролика вывела его за рамки, сделав парией. Безусловно добрые, каменные гиганты не выгоняли его – но, когда появилась опасность, отправили в бой первым.

Он взглянул на Ани. Та смотрела в упор, и во взгляде ее прекрасных фасеточных глаз не было ни капли сочувствия – только ожидание.

– Я попробую, – сказал Миха негромко.

Ночной лес, окружавший могильную поляну, принял в себя каменного гиганта. Тропинка, ведущая на запад, оказалась почти не торенной – туда мало кто ходил. Миха шел, размышляя о том, что вот сгинет он сейчас – и что? Тело его, может быть, даже не перенесут на могильную поляну, и весь его опыт, жалкий и неудачный, останется достоянием валуна на восточной оконечности острова…

Он шел и жалел себя. Раньше ему и в голову подобное не приходило. Серый кролик, исправно крутивший колесо до появления Альбиноса, не давал ни единого повода задуматься о чем-то кроме повседневных вещей.

Миха достал из ящичка в боку длинную морковку и сунул себе в рот. Красноглазый одобрительно увеличил скорость – ему нравилось жевать на ходу. Большая часть животных предпочитала есть в то время, когда истуканы стояли или сидели, а этот и тут отличился…

В одном Альбинос точно был лучше остальных – Карпентер выбрал и впрямь самого бодрого кролика, и тот крутил колесо с явным удовольствием, не останавливаясь. В каменной голове ему было уютно, шуршали по-домашнему задеваемые лопастями щеточки, неслись одна за другой мысли, вырабатывалось электричество.

Дорога ложилась под каменные ноги, изредка ветки шкрябали по твердой груди, каждый раз напоминая о том, что надо все-таки что-нибудь сделать с трещинкой.

Под утро лес закончился, и вдали в неясном предрассветном мареве показался берег моря, образовавшегося после катастрофы. Над берегом вихрились наны.

Были они в точности такими же, как в воспоминаниях предков. Множество мелких, невидимых даже острым взглядом гигантов устройств соединялись во всепоглощающий рой, который кружился вокруг своей оси.

Идти к нему не хотелось, но память услужливо подсказала: наны не слишком торопливы, и от них вполне можно убежать. Миха приблизился на расстояние десятка шагов и присмотрелся. Серый «вихрь», казалось, вращался на месте, но на самом деле он постепенно двигался вглубь острова – над серой полосой голого камня, где раньше зеленел луг с блеклой травкой.

Миха обошел «вихрь» по кругу, наклонился и тронул твердь скалы. Та ответила множеством совершенно неструктурированных данных. Пытаться найти в них смысл было бы ошибкой. Давным-давно община потеряла таким образом одного из своих, настолько сошедшего с ума, что выудить из него хотя бы обрывки бесценной информации не удалось.

Что делать дальше, Миха не представлял. Возвращаться смысла не было – то есть его, конечно, приняли бы, но сразу стало бы понятно, что он даже не пытался ничего совершить – а это расценили бы как трусость и предательство.

Он снова обошел нанов. На этот раз воронка сместилась вниз, напомнив забавную игрушку из давнего-давнего прошлого – юлу. И верхний ее край словно слегка кивнул Карпентеру.

Кролик в голове прибавил темп. То ли сработала очередная морковка, то ли он так выражал протест против того, что они давно не отдыхали.

И в тот момент, когда Михе показалось, что если Альбинос ускорится еще чуть-чуть, то станет понятным что-то важное, «вихрь» неожиданно вырос вверх столбом и перегнулся пополам. Карпентер едва успел убрать голову, но рука его по плечо оказалась захваченной застывшим под углом «вихрем», и тот постепенно распространялся на грудь.