Танец с призраком - [37]

Рано утром, еще до того, как он проснулся, его гости ушли.

Глава 16. Объяснение

Свен не отставал от Альфа с идеей устроить совместный заезд на их старой кроссовой трассе и заводил об этом разговор в каждую их следующую встречу. Альф сперва отнекивался, ссылался на дела, а потом подумал – черт возьми, почему бы нет? Погоняться вместе, как раньше, посоревноваться. Пусть это будет всего лишь разминка, просто в удовольствие, а не на рекорд. Всё равно здорово.

Лейф встретил его нормально, словно Альф и не уходил из клуба. Никаких неприятных вопросов ему не задавали. Его старая кроссовая тачка стояла в гараже на том же месте. Она числилась на балансе клуба, и за ней ухаживали как положено. Альф не стал спрашивать, кто из ребят теперь на ней гоняет. Просто сел и поехал.

Он внимательно наблюдал за Свеном на трассе. Тот, если принять в расчет травмы, полученные всего полгода назад, делал большие успехи. Как ни странно, но Альфу показалось, что японская авария пошла на пользу его сопернику. Свен раньше был излишне осторожен. Теперь же он стал более отчаянным, «отвязным», что ли; будто бы и не травма у него случилась полгода назад, а главный приз он завоевал в той гонке в Японии, и теперь его было не остановить на пути к новым вершинам. Свен рвался в бой, почти как Альф у себя на киностудии. Словом, с ним опять становилось интересно.

Они сделали несколько кругов по ухабам, дважды взяли крутой подъем, а потом решили передохнуть в перелеске, примыкавшем к трассе. Они были забрызганы грязью не меньше, чем их мотоциклы. Альф сел на траву, снял шлем и закурил.

– А ты ничего гоняешь, – сказал он. – Я думал, ты там на склоне кувыркнешься и костей не соберешь. А ты вырулил.

– Я занимаюсь каждый день, – ответил Свен. Он остался стоять возле своего мотоцикла, тоже снял шлем и закурил. – После выписки я приехал сюда, взял тачку и на трассу. Лейф об этом не знал. А когда он узнал, то я думал, что всё, мне хана. Сейчас выгонит из клуба к черту.

– Могу себе представить, – сказал Альф.

Потом Свен ни с того ни с сего спросил, не думает ли Альф помириться со своим отцом.

– Нет, – ответил Альф, неприятно удивленный этой настойчивостью.

– Слушай, это ведь я был не прав, – сказал Свен.

– Тебя это не касается. Вообще никого не касается.

– Подожди, – упорствовал Свен. – Я хотел бы исправить то, что могу.

– Давай больше не будем об этом.

– Нет, – сказал Свен. – Выслушай меня. Я каким-то образом… не помню как и почему, но… я сказал то, что им не следовало знать. Я сказал Лейфу какую-то хрень. Насчет тебя и… ну, ты понимаешь, о ком я. Я считал, что у вас что-то… что между вами что-то было.

Альф молчал и ждал, что он скажет дальше.

– Я не должен был трепаться, не поговорив сперва с тобой, – продолжал Свен. – Потом я узнал, почему… почему она уехала вот так.

Последние слова дались ему с трудом.

Альф прекрасно знал, почему Эва уехала, но спросил на всякий случай:

– Ну, и почему?

– Карьера.

– Карьера? Классно, – сказал Альф. – И что?

– Ей предложили роль в телесериале. Ты не знал?

– Ты говорил с ней? – спросил Альф, не отвечая на вопрос.

– Нет.

– Почему?

– А вот это уже мое личное дело.

– Давай так, – предложил Альф. – Ты больше не будешь заводить разговор про моего старика – и тогда не услышишь от меня вопроса типа того, что я только что задал.

– В случае с твоим отцом я надеялся, что могу как-то помочь, исправить. В моем же случае…

– Типа, я исправить не могу, вот и нехер мне знать, – закончил за него фразу Альф, не дав назвать имя девушки, которую они оба любили.

– Ты не можешь, – подтвердил Свен. – Никто не сможет. Даже она.

Взгляд его стал жестким, холодным, и желваки заходили по щекам.

Альф догадался, что это значит. Свен считал себя обманутым, брошенным ради карьеры и, вероятно, ради богатого любовника-продюсера. Оскорбленное самолюбие говорило ему: «я для неё – просто парень с автомойки, байкер, с которым она спала, пока жила в Стокгольме; парень, который мечтает кем-то стать, но пока не стал и еще неизвестно, станет ли». Альф знал за Свеном этот пунктик: однажды, в самом начале знакомства с Эвой, тот поделился с ним опасениями на тему того, что по социальному статусу он не соответствует своей подруге.

Альфу стало ясно, что ему несказанно повезло. Он вне подозрений. Даже если Свен и подозревал что-то, то контракт Эвы сместил акцент с того, было или не было у неё что-то с Альфом, на сам факт, что она предпочла карьеру (даже если только карьеру) парню, который её любил.

Опять стало можно жить как раньше. Этот доверчивый идиот, его приятель, нашел для той истории самое тупое объяснение. Без сомнения, в части, что касалась богатого любовника, не обошлось без Анне-Лизы по прозвищу Фокси, которая насвистела Свену про Эву – мол, та ухватилась за шанс устроить личную жизнь с богатым продюсером. Что может быть заманчивее для девушки из отсталой (по глубокому убеждению Фокси) страны? Неважно, что продюсер старше Эвы на двадцать лет (это было известно, но кто он такой, никто не знал): кому это когда мешало?

Альфу хорошо была знакома эта песня: летом, когда он мимолетно общался с Анне-Лизой в надежде узнать что-нибудь про Эву, та пыталась ему спеть точно такую же. Он сам чуть было не повелся, но вовремя понял, что в рыжей танцовщице говорит зависть и ревность к подруге. Понял он это, случайно встретив Фокси в супермаркете: она выбирала краску для волос, и ей позарез требовался тот волшебный медно-каштановый оттенок, что у Эвы был от природы. Фокси держала в руке фотографию Эвы и сверяла цвет на упаковке с краской. Она разозлилась, когда Альф застал её за этим занятием. Неудивительно: ведь он открыл её секрет.