Танец с дьяволом - [26]

— Тут какая-то ошибка, — сказал он, — я же не еврей.

— Ну и что? — ответили ему. — У нас нет ограничений, мы принимаем всех, кто нам подходит.

Дэнни был в смятении. Почему они пригласили именно его? Заподозрили в нем еврея? Узнали своего? Он заперся в комнате и принялся разглядывать в зеркале над умывальником свои черные вьющиеся волосы, прямой нос. Он не похож на еврея. Маргарет говорила, он — вылитый Роберт Тейлор, а ведь Тейлор — не еврей. Или еврей?

И когда представилась возможность вступить в братство «Сигма-Альфа-Эпсилон» — САЭ, он ухватился за него. Члены САЭ считались самыми требовательными и разборчивыми, лучше всех одевались, выглядели, как истые «белые англосаксы-протестанты», у них были самые длинноногие и загорелые подружки, и размещался их клуб в лучшем доме — большом, белом, двухэтажном, со стрельчатыми окнами и высокими колоннами в дорическом стиле, окружавшими террасу.

Дэнни волновался, и поэтому явился на церемонию «беседы» загодя. Один из членов братства в темно-синем блейзере с вытисненным на грудном кармане золотым вензелем встретил его и провел в комнату, все стены которой были заставлены книжными полками. За большим столом красного дерева сидело четверо, одетых так же, как его спутник. Дэнни сразу понял, что его собственный спортивный пиджак тут «не проходит».

Председатель, старательно выговаривавший слова на британский манер и посасывавший трубку, учтиво задавал ему вопросы, и поначалу все шло гладко. Но потом он откинулся на спинку кресла и взял со стола листок бумаги.

— Нам стало известно, что вас приглашали вступить в братство «Альфа-Бета-Гамма». Так это?

— Да, но…

— Надо говорить «да, сэр».

— Да, сэр, приглашали… но… Они ошиблись…

— Так вы не еврей?

— Нет, сэр. Моя семья принадлежит к епископальной церкви.

Сидевшие за столом переглянулись, и председатель ласково сказал:

— Ну, еще несколько вопросов, которые мы задаем всем кандидатам. Вы не возражаете?

Дэнни приняли. Теперь он тоже носил блейзер с вензелем из переплетенных греческих букв, и под руку его держала самая красивая и аппетитная блондинка из их колледжа — она окончила закрытую женскую школу и теперь просто мечтала воспользоваться новообретенной свободой.

Дэнни хоть и пользовался большим успехом, но не мог бы сказать, что счастлив. Ни один из его скоропалительных романчиков не перерос в более или менее прочную привязанность, не избавил его от гнетущего чувства одиночества. Иногда по вечерам он поднимал голову от учебника и представлял, как Рой входит в комнату. Бывают же чудеса? Рой сумел бы понять его тоску, он бы все рассказал ему — даже самые свои сокровенные тайны… Дэнни написал в приют в надежде напасть на его след, но ему кратко ответили, что разглашение тайны усыновления является нарушением существующего закона.

* * *

В начале второго семестра в братство принимали новых членов. Рыжий толстячок Джозеф Макдермот выдвинул ошеломившую всех кандидатуру Зака Абрамса — университетской баскетбольной звезды.

— Но он же еврей! — воскликнул председатель посреди общего ропота.

— Ну и что с того? — сказал Макдермот. — Он — центровой нашей сборной по баскетболу и отличный малый. Будет ценнейшим приобретением для нашей корпорации. Пора кончать с этими допотопными правилами членства. Давайте первыми от них откажемся. Я предлагаю Зака Абрамса в члены «Сигмы-Альфы-Эпсилон».

Стало тихо. Джозеф презрительно оглядывал собравшихся.

Дэнни, вспомнившего мучительную процедуру приема, бросило в пот. Он видел; многие посматривают на него. Поднялся со своего места, но когда все приготовились слушать, пожалел о том, что вылез.

— Я хочу сказать… — начал он и остановился, прикусив губу. — Хочу сказать, что… мы все… э-э… принесли клятву, когда вступали в наше братство. Клялись поддерживать его традиции… И… думаю, что… эту благородную и… и давнюю традицию ломать не стоит… — Он осекся и сел.

При голосовании выяснилось, что за Абрамса — один лишь Макдермот. Все похлопывали Дэнни по плечу, поздравляли с удачным выступлением, а он сидел, не поднимая глаз. Внезапно раздавшийся голос Макдермота заглушил общий шум:

— Я вам заявляю: вы все — дерьмо! Все до единого! Я отказываюсь состоять в вашем поганом братстве! — он двинулся к выходу, а поравнявшись с Дэнни, бросил ему в лицо: — Ненавижу антисемитов! Знать тебя не желаю!

Дэнни смотрел в пол. Он не хотел обнаруживать ни перед кем, как он восхищается Джозефом и как презирает себя. Это смутное чувство вины и недовольства собой не покидало его весь семестр, и только каникулы принесли какое-то облегчение.

* * *

Когда он приехал домой, Маргарет на кухне готовила его любимые блюда. Они не виделись почти целый год. Расцеловав ее в обе щеки, он забормотал о том, почему так редко писал ей — множество дел, лекции и прочее.

Она остановила его сбивчивые объяснения.

— Дэниел, не надо. Знаю: первый курс самый трудный.

— Ах, ма… Маргарет, ты все сама понимаешь…

— Мы с отцом так гордимся тобой. Но знаешь, его состояние в последнее время ухудшилось.

Дэнни спохватился, что совсем забыл спросить о мистере Деннисоне, которого несколько месяцев назад пришлось отправить в больницу для «хроников».