Танец марионеток - [4]

Безумный Йорлан, разумеется, не объяснил, зачем появился на крыше здания с ящиком помидоров в руках. Объяснять что-либо было не в его стиле. Он просто стоял, ожидая, пока кто-нибудь из нас наконец не выдержит и спросит, зачем ему эти помидоры.

– Зачем тебе эти помидоры, Йорлан? – спросил я.

– Я купил их на рынке, – ответил он невинно.

– Я не об этом. Зачем тебе эти помидоры?

– Они были довольно дешевыми.

– Но зачем ты их купил? – вмешался Считала, который тоже поддался любопытству.

– А что мне еще было делать? Покупать груши? – воскликнул Безумный Йорлан. – Я ведь не извращенец.

– Что не так с грушами?

– Груши – извращение природы. Это все знают.

Мы сдались. С ним иногда лучше просто подождать. Терпение не его сильная сторона. Кстати, у Йорлана вообще не так много сильных сторон.

– Ладно, я расскажу. – Алхимик раскололся почти сразу. – Видите здание напротив? Это временный участок Городской стражи.

– Что ты говоришь? – фыркнул Считала. – А я-то думал, этот дом украшен флагами стражи, потому что его жители – ревностные сторонники общественного порядка. А так, в общем-то…

– Не прерывай, – перебил его Йорлан. – В участке есть комендант, а у коменданта есть комната на верхнем этаже. Письменный стол, за которым он работает, стоит у окна, а оно выходит в сторону здания, в котором мы сейчас находимся. Я собираюсь попасть в это окно.

Мы со Считалой переглянулись.

– Поделишься помидорами?

– Ты же не откажешь нам, правда?

Безумный Йорлан не принадлежал к тому типу людей, которые отказывают ближним в удовольствии забросать помидорами представителей местной власти, и через короткое время стена участка покраснела от мякоти, стекающей по фасаду. Расстояние было большим, и наша меткость оставляла желать лучшего, поэтому большинство овощных снарядов разбилось о стену здания, но несколько раз нам все же удалось попасть в окно. К сожалению, внутри было настолько темно, что мы не смогли увидеть эффект нашей канонады, но разъяренные крики и ругательства, доносящиеся оттуда, убедили нас в правильном выборе стратегии.

Обстрел прервал Оуанга, низкорослый чернокожий поручик роты C, внезапно появившийся из люка в крыше за нашими спинами.

– Несколько городских стражников явились ко мне с жалобой, что вы кидаете помидоры в их участок, – сказал Оуанга, с интересом изучая эффект нашей наступательной операции. – И я прибежал как можно скорее, чтобы к вам присоединиться. У вас помидоры еще остались?

– Конечно, держи. – Считала вручил ему особо крупный экземпляр.

– Кстати, – добавил поручик, отправляя снаряд в здание Стражи – Исевдрир, Ника хочет тебя видеть.

– Черт возьми. Насколько сильно? «Заходи, как будет времечко» или «Для твоей задницы будет лучше, если ты не заставишь меня ждать»?

– Это каким-то образом связано с Ифритом, так что второй вариант. – Оуанга лучезарно улыбнулся, когда очередной брошенный им помидор попал прямо в открытое окно.

Я снова выругался и начал собираться. Спускаясь по лестнице, услышал голос Считалы:

– Я считаю, что Ифрит производит очень приятное впечатление, если закрыть глаза на то, что он настоящий ублюдок.

* * *

Да, да, я знаю, что вам хотелось бы узнать побольше о Ифрите, но всё по порядку. Я до него дойду, но сначала должен рассказать об Олухе. По-настоящему его звали Джанфранко Лаццала, он был старшим сержантом Восьмого кавалерийского полка в эрейской армии, а его огромная башка таила в себе интеллектуальный потенциал переваренной цветной капусты. Разумеется, он не знал, что все зовут его Олухом. Не знаю, упоминал ли я об этом раньше, но Лаццалу отличали высокий рост и крайне ограниченные мозги. Таких людей лучше обзывать шепотом и за глаза. А лучше всего – в мемуарах, спустя долгие годы.

Как так случилось, что гроза конских хребтов оказался в кавалерии и каким чудом ему удалось там остаться, я не в состоянии объяснить. Я никогда не видел Олуха на коне, и мне трудно представить животное, достаточно крупное для его веса. Я также не слышал, чтобы кто-либо в армии когда-либо видел, как он ездит верхом. Покопавшись в памяти, я вспомнил только одну историю, в которой Лаццала имел дело с лошадьми. Если верить этой байке – а рассказал мне ее, к слову, довольно сомнительный источник, пьяный конюх из армейской конюшни, – Олух был единственным человеком, которому случилось полягаться с лошадью и выиграть. Я почти уверен, что это полнейшая чушь, но, уверяю, если бы вы хоть раз лично увидели сержанта, вы бы допустили такую возможность. Однако независимо от того, ездил он верхом или передвигался пешком, делал он это чертовски быстро. Если где-то в провинции надо было набить кому-то морду, сжечь мятежную деревню или конфисковать имущество бунтовщиков, Лаццала всегда оказывался на месте первым. Матери в Каэллархе пугали им своих детей, а эрейские офицеры ставили его в пример своим солдатам.

Я рассказываю вам о нем потому, что, спустившись с крыши, у входа в особняк Мальдолини я наткнулся на небольшое сборище, которое навскидку можно было поделить на три группы. Первую составляли несколько разъяренных городских стражников, громко требовавших прекращения нашей овощной бомбардировки. Вторая состояла из трех часовых Седьмого полка, вяло, но стойко удерживавших разгневанных стражников от совершения какой-нибудь глупости. Третью, самую большую, хотя и единоличную группу составлял сам Олух.