Танец и Слово. История любви Айседоры Дункан и Сергея Есенина - [59]

Архангел позволил ей любить себя. Как существо не от мира сего, он презирал грубую чувственность. Его могло ранить лишь то, что будило воображение. Она отдавалась ему в танце. Когда музыка уносила их в высшие сферы, их страстность сливалась, как два облака в небе. Будто души выходили из тел и соединялись в единую сущность, звучащую и двигающуюся независимо от них. А сверху, от небес, откликаясь, зеркально отражаясь, к ним возвращалось незримое, прекрасное эхо. Исида была счастлива, как человек, познавший рай. Вокруг него витал аромат юности. На сколько он был её моложе? Лет на десять. Но сохранил в себя чистое горение глаз, ту особую эманацию света и надежды, что отличает юных.

Вспоминая недавнее прошлое, думала, что жизнь – это вечный маятник: чем глубже падение, тем выше потом взлёт…

Афродита не забыла ее. Она снова подарила ей возрождение любовью.

Внутри, в самой сути своей, Архангел был совершенно свят и чист. У него была одна любовь – музыка. Он ненавидел плотскую сторону своего существа, потому что разделял себя надвое. Низ и верх, грязное и чистое, чёрное и белое.

Она пыталась объяснить ему, что так нельзя! Но разве Архангел думает так же, как смертный? Иногда это доводило Исиду до отчаяния. Её истомлённому, неистовому, опытному телу так много было надо! Она ругала его «средневековым монахом, святым, танцующим на раскалённых углях». Уставший от её ласк, спрашивал тихо: «Ты довольна?» О! Исида готова была разрыдаться. Иногда отчётливо понимала: она желает невозможного – страсти его души, того чистого, возвышенного пламени, которое он дарит лишь бессмертным звукам. Нет, никогда ей не овладеть им целиком! Он всегда будто смотрит на себя, на неё – со стороны. Это позволительно? А это прилично? Нет, тысячу раз нет! Это неприлично. Исида никогда не вмещалась ни в какие приличия и рамки – они не существовали для неё. Для него же плотская любовь – неизбежная дань капризному телу, ненужная духу, подобная пище, воде и сну. Исида изнемогала от непрерывного, необъятного желания. Архангелу и в голову не приходило, как она страдала. Он бы утешил её, да… глядя в глаза добрым, обволакивающим светом. И это всё! Однако Исида знала: именно она ему нужна. Их союз – это небесные сферы, которые они отдадут людям, зрителям.

Их совместные выступления имели феноменальный успех. Впервые Исида видела невозможное: люди буквально впадали в транс на их концертах. Это было подобно массовому гипнозу.

Архангел изнывал от власти, что Исида приобрела над ним. Её тяжёлая чувственность тянула его вниз, к земле. Последний стон страсти уже в следующую секунду вызывал у него горькое раскаяние в совершённом. Вместо того чтобы продолжать парить вместе дальше, уносясь всё выше на крыльях единого чувства, сливаясь в бесконечном экстазе, он отталкивал Исиду как преступницу, как грешницу, о которую он испачкал свой чистый огонь. Мягкий, изысканный, нежный по натуре, говорил ей странные вещи:

– Ты любишь меня помимо моей воли. Ты хочешь моей погибели! Для тебя музыка – служанка чувств. Не позволю её унижать!

– Но ты играешь не для ангелов, тебе подобных.

– Мое искусство не для людей.

Увы, проза жизни никому не даёт воспарить в небесах навечно. Денег не было. Концерты, что они давали, не покрывали тех расходов, что Исида умела делать. Жизнь на Кап Ферра стоит недёшево. На её просьбу о финансировании школы министр Франции ответил милой улыбкой. Однако улыбкой сыт не будешь. Да, конечно, страна восстанавливается после войны, но как быть ей? Погоревав, она решила продать подарок Лоэнгрина – дом Bellevue. Тот самый, что отдала под госпиталь на время войны. Он был полуразрушен: одна из бомб угодила в боковую часть, другая – снесла угол. Денег на восстановление у неё не было. Ах, Bellevue, прекрасная мечта о храме танца!..

В последний раз взобралась на крышу, окинула взглядом сонный, раскинувшийся Париж. Он проникнут особым очарованием ранним утром, когда просыпается. Подобен потягивающейся в кровати кокотке. До вечера – далеко, можно не торопиться. Исиде пришло в голову скаламбурить: «C’est beau… C’est belle vue…»

Сумма, которую она выручила, была меньше реальной стоимости дома. Что ж, ей надо жить. Она купила дом в фешенебельном районе Парижа на Rue de la Pomp. Снова оживала музыка под пальцами Архангела. Он обладал странной способностью, которую отмечали у него разные, совершенно независимые друг от друга люди. В те мгновения, когда Архангел отдавался музыке, он мистически перевоплощался в гений композитора. Всем духом, всеми эмоциями становился им, тем самым, давно ушедшим в могилу, оставившим на земле лишь бессмертные звуки. Шопен в его исполнении был гораздо сильнее того, что мы привыкли слышать.

В сущности, Исида обладала тем же даром. Только музыка становилась её телом. Возможно, именно поэтому соединение их гениев оказывало на зрителей столь магическое воздействие. Он – холодный ангел, и она – тяжёлая, хмельная, такая земная и горячая. Как она хотела его, всегда! Желание приводило её в исступление, выматывало безмерно. Увы! Всю свою неутоленность она отдавала танцу, отточив его до лезвия совершенства, достигнув такого полного слияния музыки и жеста, которого раньше не могла бы себе представить.