Танец душ - [36]

Холодная тень упала на душу Герарда. Он снова видел перед глазами лицо Серины, ее губы произносили слова, она с трудом нашла смелость для этого: «Видишь? Понимаешь?».

Он понимал. Он знал все время, что был не тем, кем его звали. Он знал все время, что его жизнь была ложью.

Но он знал, что он не мог сбежать от этой лжи.

Герард поймал запястье Фендреля и убрал его ладонь от своего плеча.

— Думаю, я знаю, — он скривил губы. — Не переживай, дядя. Я все еще ваш жалкий Золотой принц.

Фендрель опешил от яда в голосе Герарда, моргнул и отпрянул. Герард прошел мимо дяди и ушел за двери в коридор, озаренный свечами.

Он пару шагов пытался вспомнить, зачем сбежал. Кровь кипела в его венах. Он хотел… он не знал, чего. Он хотел ударить кулаком по стене замка, разрушить весь Дюнлок. Чтобы он упал на головы его отца, дяди, герцога Дальдреды… всех, кто запихал его жизнь в их рамки, мешая ему понять, кем он мог быть без их работы. Даже Террин, которому он доверял больше всех в мире, отказывался видеть в нем не только Золотого принца. Кто-то в мире мог посмотреть на него и увидеть правду?

— Серина.

Ее имя сорвалось с губ почти бессознательно. Он поднял голову, расправил плечи и поспешил по коридору, направляясь к открытым дверям, ведущим в сад и к дорожке к озеру.

Серина знала его. Только она знала его. Лучше Террина. Намного лучше Фейлин. Серина видела за обличьем, за вуалью, знала Герарда ду Глейва, человека, а не принца.

Но могла ли она полюбить его? После всего, что знала?

Ветер дул в двери, и Герард поспешил туда, обрадовался прохладе на лице. Луна была высоко, все еще была красной в небе. Он вышел на крыльцо и повернулся к мерцающему озеру. Он смотрел на дорожку у воды, но не видел Серину. Может, она пошла к западной стороне, и он увидит ее дальше.

Он поспешил по ступеням, сердце колотилось. Музыка утихла, мир вокруг него было спокойным холодной ночью. Серина хотела его общества? В ночь их свадьбы. Через пару часов их уведут в его покои, и ему нужно будет выполнить долг принца, наследника, убедиться, что род Избранного короля продолжится. И Серина — он не сомневался — поддастся воле, толкнувшей ее на это место.

Герард скрипнул зубами, челюсть болела. Он не мог так с ней поступить. Не стал бы. Он не превратил бы Серину в полезную вещь. Он не стал бы обходиться с ней так, как обходились с его матерью, заставляя ее рожать сыновей, которые служили целям, установленным другими.

А если она ответит на вопросы, которые он задал в том глупом письме? А если она ответит, и ее ответ отразит то, что он, как ему казалось, порой видел в ее глазах? А если… А если…?

Он не посмел завершить мысль.

Он поспешил вдоль озера, искал в свете луны ее бело-золотое платье.

— Серина? — тихо позвал он.

— Герард, любимый.

Герард застыл. Его сердце сжалось, колени стали как из воды. Он забыл, как дышать.

Он знал этот голос. Знал.

Фигура приближалась по дорожке. Она миновала полумрак от стены и вышла на свет луны, ярко сияющий на ее милом лице, обрамленном золотыми кудрями.

— Милый, наконец-то! Ты меня узнаешь? — Фейлин говорила ртом леди Лизель.

Глава 17

Террин выскользнул из бального зала, чтобы перевести дыхание. Он не мог оставаться тут долго, ведь он был на работе. Выполнял приказ венатора-доминуса следить за венатрикс ди Феросой на празднике.

Но если он будет следить еще миг без передышки, он сойдет с ума.

И он ушел от света свечей и музыки к полумраку пустого холла, чтобы перевести дыхание. В его нарядной форме были скрыты дротики, и в кобуре на бедре была декоративная, но рабочая скорпиона. Он стал проверять скорпиону, вытащил ее из кобуры, покрутил в руках, чтобы отвлечься от воспоминания о сияющих глазах Айлет, ее ладони на его. О шрамах, слабо скрытых косметикой, тянущихся на ее ключицах и между бледными грудями…

Его лицо пылало, и он сосредоточился на скорпионе, резкими движениями проверил спусковой крючок, натяжение тетивы, ремешки, крепящие оружие к декоративному щитку. Когда проверять было уже нечего, он убрал ее в кобуру, стал считать дротики, а потом закрыл глаза, потянулся внутрь и проверил силу чар Подавления на тени. Сложные чары, которые держали его дух подавленным, но удерживаемые на месте одной лишь нитью магии, чтобы он мог порвать ее, если нужно, и быстро получить доступ к силе. Все было, как должно быть, и…

Ее лицо, румяное от триумфа, вспыхнуло перед глазами.

Кривясь, Террин снова сосредоточился на скорпионе, вытащил ее из кобуры, поднес ближе к лицу. Он смотрел на механизм оружия, но внимание было в другом месте. Он снова видел, как ее юбка ниспадала с бедер, не поддерживаемая нижними слоями одежды, а обвивающая ее женственную фигуру. Он видел, как ее голые плечи двигались в чувственном ритме, пока музыка наполняла ее душу. Он вспомнил, как она ощущалась в его руках ночью, когда он толкнул ее к стене зернохранилища, ее ладони лежали на его груди, ее лицо было близко к его. Внутри бушевал огонь, который пьянил и мучил.

Он сжал кулак, постучал им по лбу. Террину нужно было взять себя в руки, совладать с чувствами. Он был лучше этого! Истинный эвандерианец, верный учениям святого. Да, он поддавался плотским утехам — он годами вспоминал нежные губы леди Лизель и изгибы ее тела. Как она толкала его, дразнила, ослабляла его, пытаясь сломить решимость!