Танец бабочки - [3]

— В чем же предки находили удовольствие? — попробывал я оспорить суждение.

— В преданности, — заявил старик.

— Каким образом?

— Это утонченная радость — желание посвятить себя служению семье, господину, стране. На этом держалось могущество многих домов. Мирные времена плохи тем, что люди не думают о смерти. Они считают, что их жизнь будет длиться бесконечно и впадают в излишества в еде, вине и женщинах. А от потакания своим желаниям один шаг до алчности, которая разъедает устои общества. Воистину расчетливые люди достойны презрения. Смерть считается неудачей, а жизнь — удачей. За подобными рассуждениями скрывается малодушие и алчность.

— Несомненно, в ваших словах есть доля истины, — согласился я. — Но времена не выбирают. Возможно, впоследствии у нас тоже найдется повод для гордости.

— Герои этого времени для меня не интересны, — горько заметил старик. — Их интересы и устремления не простилаются дальше набитого живота да тугого кошелька. Сердца моих современников измельчали. Нет более жалкого зрелища.

— Почему?

— Они не способны на поступок. Собственно говоря, им не найти даже причин для проявления решимости. Они забыли идеалы предков. Я скорее отдам предпочтение горячности и неосмотрительности людей прошлого, чем кислой крови современников. Компромисс стал мерой вещей. Все продается и покупается. Даже честь. Воистину это время торгашей.

Слова старика глубоко запали мне в душу. Я невольно соотнес его рассказ со своей жизнью и внутренне содрогнулся. Разница была кричащей. Между моим пониманием истинных ценностей и тем, что вкладывали в это понятие мои предки лежала пропасть. А точнее сказать — бездна, поскольку отсутствовал даже намек на существование каких-либо приоритетов в моем мировоззрении.

Гостю нужно было отдать должное. Логика его аргументов была безупречной. Хотя моя жизнь была далека от совершенства, я всегда считал, что ничем не отличаюсь от средних представителей своего поколения. Я жил обычной жизнью человека, не отягощенного осмыслением таких вопросов как честь или верность. И такое положение вещей было обыденностью. Мне даже в голову не могла прийти возможная ущербность данного образа жизни. Но в свете мимолетности существования все мои желания и впрямь выглядели довольно мелочно.

Над лесом взошла полная луна. Похолодало. Глядя на старого монаха в отсветах пламени, я никак не мог составить для себя завершенный портрет его личности. Глубина убеждений старика, казалось, уходила в недра земли, настолько необъятной и иногда парадоксальной была широта его взглядов. Но даже не это было главное. В нем чувствовалась та необыкновенная страстность сердца, которой вряд ли могли похвастать молодые люди моего времени со скучающим выражением на лице.

— Но ведь есть еще и любовь, — попытался я защитить свое поколение.

— И что?

— Пожалуй, из-за любви даже люди нашего времени готовы расстаться с жизнью.

— И такое решение довольно легкомысленно с их стороны, вы не находите? — с сарказмом в голосе произнес старик. — Эта вопиющая нелепость идет в разрез с их жизненными убеждениями, основаными на заботе о собственных ягодицах.

Юмор старика выглядел необычно. Луна сияла необыкновенной притягательной красотой. Гость долгим взором проводил небесную путешественницу, мягким светом заливавшую ночную землю и прочел стихи:

Другим

Ты можешь сказать

Что это слухи,

Но когда сердце спрашивает,

Как ты ему ответишь?

Старик опустил глаза, с головой погрузившись в одному ему ведомые мысли. Очнувшись, посмотрел на меня ясным взглядом.

— Сердце всегда знает, на верном ли мы пути, — сказал убежденно. — И если вы не торопитесь, я мог бы кое — чем поделиться с вами. Возможно то, что я вам расскажу, покажется достойным того, что бы остаться запечатленным на пергаменте во славу наших предков.

— Я в вашем распоряжении, — произнес я с готовностью.

Настоятель не ограничивал меня во времени. И таким образом поскольку я не был связан конкретными обязательствами, это давало возможность использовать свободные часы по собственному усмотрению. Интригующая беседа не могла закончится банальным расставанием и я с удовольствием ухватился за возможность послушать гостя.

Я не хочу претендовать на роль моралиста. Отсутствие устоев в собственной жизни не позволит мне с умным видом разглагольствовать о традициях и нравах наших предков. Я всего лишь смиренно попытаюсь передать историю, поведанную старым монахом.

Старик, с присущей его возрасту задумчивостью, некоторое время разглядывал беснующиеся языки пламени. Наконец, собравшись с мыслями, начал.

— Шел густой снег…

Часть 1

1

Шел густой снег. В лесу стояла та всепронизывающая тишина, когда весь мир вне дикой обители казался призрачным видением, настолько внезапной была красота зимнего лесного безмолвия. Снежные хлопья легкой паутиной кружили между стройными рядами задумчивых сосен. Молчание последних было сродни откровению. Деревья — обладатели тайн матери-земли и хранители секретов четырех ветров — с неизменным постоянством несли сквозь годы верность судьбе. И только высокие кроны с неторопливым спокойствием покачивлись под снежными шапками. Лес владел многими тайнами.