Танцы железных людей - Танцы медных людей - [4]

- Хо! Так вы - наш. Драный пес! Сейчас я вам свои регалии покажу.

Доктор Философии стремительно поднял подол юбки. Бедро Доктора Философии представляло из себя сплошной шрам. Кое-где кашицей свисали кустарно зашитые ткани. Фиолетовый набухший фурункул красовался под коленкой Доктора Философии. Венчало картинку разноцветное клеймо на внутренней стороне бедра.

- Хлыстование, каленое железо, зубчатые дубинки, - комментировал Доктор Философии, - а фурункул... шурупы, которые мне под коленные чашечки ввинчивали, оказались нестерилизованными.

- Да. Понимаю. Все на ходу делается, - господин Останкин снял нижнюю часть робокостюма. - Я-то на ампутациях специализируюсь.

Длинные ровные ноги господина Останкина покрывали кольца шрамов.

- Вот это - обычная пила. Долго и очень болезненно. Вот это циркульная пила. Быстро, но умопомрачительно горячо. Это - топор. Боль остается надолго.

Доктор Философии хмыкнул:

- Вот, что значит благочестивый! За тысячу минус-наказаний любой орган можно обратно пришить. Лучшие микрохирурги в вашем распоряжении!

- Вы опять о своем?

- Ладно. Не буду. А вот верхняя часть у меня так себе.

Доктор Философии быстренько снял серебристую блузку. Шрамы. Порезы. Яркий спиралевидный шрам от пупка по животу. Господин Останкин посмотрел на него с нескрываемым недоумением.

- Понимаю, - застенчиво покраснел Доктор Философии. - Детство. Все мы начинали с сеппуку.

- А что это у вас за орган между грудей болтается?

- Неудачка. Пытался щупальце пришить, но оно не прижилось. Вот мембрана под правой лопаткой прижилась.

4.

- Что она делает?

- Примитивный орган. Фиксирует концентрацию ненависти.

- Действительно примитивный.

- Ладно вам! С вашим-то благочестием можно и не такие органы отрастить!

- Я, честно говоря, не очень этим увлекаюсь.

Господин Останкин снял верхнюю часть робокостюма, лифчик и ягодичный массажер.

Доктор Философии залюбовался небольшими, с гордо поднятыми сосками, грудями, изъеденными язвами.

- О! - воскликнул доктор, заметив страшный шрам, опоясывающий точеную талию господина Останкина. - Деление тела! Фантастика! Я только раз видел такое. Человек показывал шрам за пять минус-наказаний.

- Подделка, - томным голосом сообщил господин Останкин, ему явно была приятна реакция Доктора Философии. - Я - единственный! Подойдите поближе.

Господин Останкин слегка оттянул кожу на ребрах, под правой грудью. Кожа с треском разошлась.

- Можете проткнуть мне легкое. Возьмите лучше спицу.

- За так? - ухмыльнулся Доктор Философии.

- Сто минус-наказаний устроит?

- Мало. Тысячи за две я могу это сделать.

- Вы с ума сошли. Двести - предельная цена за оказание этой ничего не значащей любезности!

- Оставим этот разговор. Покажите лучше выращенные вами органы.

- Вообще-то я их почти все уже ампутировал. Я их выращиваю, чтобы провести какую-нибудь неожиданную ампутацию.

- Но что-то наверняка осталось.

- Конечно: гонг, приживлен к пятнадцатому позвонку, усиливает ужас; глаз апокалипсиса, под языком, помогает видеть кровеносную систему человека; лимб, в прямой кишке, усиливает общее ощущение отвращения; маршальский жезл, в матке, пространственное ощущение боли.

- Это все - имплантанты?

- Нет. Гонг и маршальский жезл выращены посредством генной инженерии. Остальные имплантанты, но имплантированы в виде зародышей. Я очень много экспериментирую.

- Почему ваш женский половой орган так неразвит?

- Шестая ампутация оказалась неудачной. Пришивал орган, купленный в лавке порочных. Женщин было мало, зато девочки уродились, но, с другой стороны, женские половые органы были очень модны. Поэтому пришлось брать что дают. Дав кому надо миллион минус-наказаний.

- Миллион минус-наказаний! Безумие! За какой-то паршивый половой орган!

- А вы предпочитаете что-то другое?

- Конечно. Да за миллион минус-наказаний можно сменить кожу на облегающее удовольствие!

- У меня есть. Съемное.

- Съемное облегающее удовольствие?

- И притом групповое, - элегантно высовывая из женского полового органа щуп, сообщил господин Останин. - Так вы мне проткнете легкое?

- И вы возьмете меня в путешествие боли и секса?

- Я все равно туда отправляюсь. Могу и вас взять.

- Давайте. Давайте вашу спицу, - бледно розовые губы Доктора Философии дрожали от нетерпения.

- Нет, - усмехнулся господин Останин. - Вы воспользуетесь своей. Впрочем, у меня есть кое-что лучше. Повернитесь.

Доктор Философии повернулся. Господин Останин раздвинул ягодицы Доктора Философии, нашел анус и аккуратно ввел туда щуп, уже довольно далеко выглядывающий из его женского полового органа. Доктор Философии застонал.

- Прямая кишка пройдена, - сообщил господин Останин. - Сейчас мы отправимся в восхитительное путешествие. Повернитесь ко мне лицом. Облегающее удовольствие уже готово.

Доктор Философии начал поворачиваться и закричал. Щуп больно впился в стенки кишечника...

Зеленые и желтые круги, нежная, юная красота господина Останкина. Блестящие губы, яркие соски, мягкий живот, трепещущий девичий половой орган. Доктор Философии превращается в огромный язык, этот язык полностью окутывает господина Останкина, проникает в каждую щелочку, мягкими пружинками прокатывается по губам, почти неощутимо касается дёсен и нёба, слегка щекочет подмышки, тепло, мягко и приятно поглаживает точеную шею и плечи, скользит по позвоночнику, уделяя внимание каждому позвонку. Господин Останкин плачет от возбуждения. Язык, некогда бывший Доктором Философии, скользит по ступням господина Останкина, поглаживая каждый палец, ласково увлажняет ямочку под коленкой, трепетно касается внутренностей бедер и ягодиц господина Останкина, глубоко проникает в половой орган и в прямую кишку господина Останкина, и отправляется в восхитительное путешествие по внутренностям господина Останкина...