Танцы со смертью - [92]
Выхожу от Адемы и встречаю семью Гейтенбеек: мать с одним или двумя из своих трех сыновей и сумками, полными стиранного белья, еды и питья. Каждое утро в десять часов они врываются в отделение, чтобы душить в объятиях своего тяжело пораженного инсультом незабвенного, дорогого мужа, отца, тестя и дедушку.
Мать и сыновья при этом стараются быть в центре внимания, отчасти из-за синдрома самовосхваления: они охотно соревнуются с родственниками других пациентов, которые редко или вообще никогда не приходят; или с теми, которые, если и появляются, разобраться в том, что там происходит, не в состоянии.
Кровать отца они обвешали всякими цацками-мацками, мишками, шторками, рюшиками, карточками, картинками, зеркальцами и прочим слащаво раскрашенным дерьмом с бантиками, которое выводит меня из себя, но для них – зримый символ их преданности.
Наблюдая за тем, как они суетятся, так и видишь их вскоре ухаживающими за могилой, где, пожалуй, наверняка будет надгробие гладкого красного мрамора, поверх которого искусственные цветы и словно сделанные из конфетти веночки из гладкого натурального камня розового, желтого и неестественно зеленого цвета. Они обращаются с человеком как с куклой.
Яаарсма врачует уже лет тридцать и для разнообразия задается вопросом, что же он всё-таки вылечил: «Главным образом мои собственные ложные представления об этой профессии, хотя от них никогда полностью не избавишься. Как бы там ни было, это была большая работа! Но тратить время и энергию на то, чтобы санировать идеи других людей, теперь я на это действительно не способен».
Одна пациентка очень серьезно, уже во второй раз, спросила его, что он думает о переживании близости смерти, которое она испытала во время наркоза. Пресловутый рассказ о темном туннеле, в дальнем конце которого стоял в свете некто в длинных одеждах и подал знак, настойчиво призывая душу вернуться обратно. Что она тут же и сделала. «И когда я проснулась после наркоза, я была бесконечно рада, потому что теперь знала несомненно и навсегда, что есть жизнь после смерти!» – заявила она восторженно и всё еще сияя от счастья.
Уже в прошлый раз ему не удалось отмахнуться, так что теперь он раздраженно сказал: «Мефроу, вся жизнь – это переживание околосмертного состояния!» – и стремительно пошел прочь. Он как раз должен был осмотреть женщину, для которой этого около уже не было. Она была найдена мертвой в своей постели. Никаких признаков насилия, как сообщали газеты.
«Ну, мне это по душе – отзывается Де Гоойер, – уйти таким образом». Мне – нет. Я бы всё же кивнул, прежде чем сойти на берег, и с окружавшими перекинулся бы несколькими словами: «Счастливо оставаться!» – «Спасибо!» – «Всего хорошего!» – «Мы еще встретимся!» Что-нибудь в таком роде.
Разговор в лифте: «И что за людей можно встретить в дзен-буддистских монастырях?»
«Ну, э-э, женщину, которая спрыгнула с Эмпайр-стейт-билдинг, и, после того как она пролетела два или три этажа, порыв ветра снова затянул ее внутрь; редактора, который отклонил рукопись Gone with the Wind[226]; летчика, который сбросил бомбу на Хиросиму. В общем, всех, кто обмишулился, понимаешь?»
Доктор Олденборх рассказывает. При операции на гипофизе до него можно добраться через нос, но можно и сквозь черепную коробку, когда после трепанации височную долю мозга как бы приподнимают, чтобы открыть доступ к турецкому седлу. На пути туда «нейрохирурги всё-таки неизбежно задевают некоторые капилляры, о которых, если невролог морщится, приободряюще говорят: „А, ничего страшного“. Но семья получает обратно своего папочку, который ничего не может поделать с этими повреждениями, терзает ближних необъяснимыми приступами ярости и в самые мучительные моменты откалывает совершенно отвратительные фокусы. Да, да, нельзя иметь всё, ведь правда?»
Некоторые пациенты неврологических отделений ужасные нытики, носятся со своими неутихающими болями, которые врача могут с ума свести. После сканирования, анализов, рентгена и ультразвука часто всё еще нельзя найти никакого решения.
Олденборх тогда говорит осторожно: «Может быть, в вашем случае имеет смысл попросить second opinion[227], посоветоваться с кем-то еще, одна голова хорошо, а две лучше, мы не всезнайки. Что вы об этом думаете?»
– Да, но где? – спрашивает простак второпях.
– Ну, в больнице Хет Феем, например, там опытные специалисты, думаю, это как раз то, что вам нужно.
А там они уже и так осатанели от своих жалующихся на боль пациентов.
– Но, – вмешиваюсь я, – ведь это приводит к обратной реакции: вам шлют зануд из больницы Хет Феем.
– Ты что? Эта спесивая братия, они знают всё. Да они скорее слопают свои сканнеры, чем признают, что чего-то не могут. Идеально, правда?
Сначала живем, понимаем после
Мы всегда видим перед собой лицевую сторону биологии, то есть из Конечного пункта смотрим на формы жизни, которые устремляются именно к этому пункту. И удивляться тому, что эти формы жизни туда приходят, – значит удивляться всего-навсего тавтологии.
Нужно было бы стать за спиной этих форм жизни, как Дарвин, и бежать к будущему вместе с ними. Первое, что мы бы обнаружили, что перед нами вообще нет никакого пути.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.