Танцующая в Аушвице - [8]
Мы с Вимом обожаем гулять, совершаем долгие пешие прогулки. Еще больше болтаем, слушаем музыку и танцуем. Моя любовь к танцам не угасает. Мы не только записываемся в танцевальную академию, но и не пропускаем ни одного бала в городе. Современные танцы, чаще всего американские, придают нашему жизненному ритму особый акцент. Мы обзаводимся новыми друзьями и ездим за границу. Прежде всего — в Германию. Впрочем, Германия заграницей у нас не считается. Из Германии ведет свой род одна из ветвей семейного древа Вима, а я провела в Германии практически все свое детство.
Однажды по пути в Дюссельдорф мы заезжаем познакомиться с матерью Вима. Судя по всему, сын хорошо ее подготовил к встрече, она уже многое знает обо мне и встречает меня вполне радушно. Мать Вима — красивая женщина, ее движения отличаются природной грацией. Нас приглашают в шикарную гостиную, и не успеваю я сесть, как мне тут же предлагают ликеру. Мы выпиваем за знакомство. Когда в тот вечер мы с Вимом гуляем по старому городу, он со смехом сообщает мне:
— Одобрена! Ты — одобрена! Матушка сочла тебя очень милой и теперь может порадоваться за меня.
Я шутливо даю ему подзатыльник, потом целую, и мы в обнимку идем дальше по берегу Рейна…
В тот же вечер мы посещаем оперу “Лоэнгрин” Рихарда Вагнера. Ее как раз дают здесь, а поскольку я сама родом из Клеве — города Лоэнгрина[4], Вим заранее позаботился о билетах. Опера производит на меня сильнейшее впечатление, такая романтичная, с чудесными ариями и дуэтами. Публика в восхищении и по окончании спектакля устраивает артистам настоящую овацию.
На следующий день мы отправляемся в горы Айфель, расположенные не слишком далеко отсюда. Там очень красиво.
Обычно на ночевку мы останавливаемся в маленьких отельчиках и на постоялых дворах. Месяцем раньше мы путешествовали в другом чудесном месте Германии — в горах Гарц. Вим рассказывал мне, что именно здесь братья Гримм писали свои сказки. Красная Шапочка, Волк и семеро козлят, незабываемая Белоснежка приоткрыли для меня еще одну грань этих волшебных ландшафтов.
Рози и Вим на террасе в кафе
В Кельне и Франкфурте мы посещаем выставки. Особое впечатление на нас производит немецкий художник-экспрессионист Август Макке, погибший совсем молодым в Первую мировую войну. Очень интересны художники из объединения “Синий всадник”[5]. А еще “русский” Шагал, живущий теперь во Франции…
На небольшом кораблике мы путешествуем по Рейну до Кобленца, проплывая мимо скалы Лорелеи. Погубившая немало судов, эта печально известная скала своими уступами глубоко врезается в реку. Резко огибая ее, русло Рейна сужается, отчего здесь по течению реки возникают опасные водовороты. По преданию, Лорелея была речной нимфой, она сидела на вершине скалы, расчесывала свои золотые волосы и дивным пением подманивала моряков к крутому берегу, о который и разбивались их корабли. Точно так же делали сирены в мифе про Одиссея. Поэт Генрих Гейне сложил о нимфе Лорелее стихи — они здесь на устах у всех от мала до велика, а на утесе установлено ее скульптурное изображение.
В наших поездках по Германии меня больше всего поражает, как сильно изменилась атмосфера в стране по сравнению с тем временем, когда я здесь жила. Тогда она была мрачной, удушливой, повсюду царила безработица. Теперь у Германии как будто открылось второе дыхание. Почти два года у власти национал-социалисты во главе с Гитлером — и вот уже вся страна охвачена небывалым энтузиазмом. Оно и понятно: безработица идет на убыль, благосостояние граждан растет, и к тому же нацисты вернули немцам их прежде попранное национальное достоинство. Поэтому и опера о Лоэнгрине столь популярна в здешних краях.
На всех правительственных зданиях реют флаги с нацистской свастикой, повсюду — портреты Гитлера. У немцев еврейского происхождения энтузиазм не столь велик, ведь новые власти считают их людьми второго сорта. Но лично я изменившегося к себе отношения не замечаю.
Помимо Германии мы путешествуем и по другим странам. Посещаем Всемирную выставку в Брюсселе. Едем кутить в Париж с его веселой суетой. Гуляем по пляжам Кнокке, Бланкенберга и Схейвенинга. Играем в казино и танцуем, танцуем, танцуем на всех здешних танцполах среди здешних шикарных гостей. Заглядываем в Лондон с его пабами и мюзиклами. Изредка навещаем наших друзей в Неймейгене, например Лидию, но она уже замужем, и я отмечаю про себя, что этот период моей жизни канул в безвозвратное прошлое. Связь с Неймейгеном потихоньку ослабевает.
Рози фотографирует Вима с другом
Роза и Вим в Бельгии на приморском курорте
Живя вместе, мы с Вимом все лучше узнаем друг друга. Отношения у нас развиваются иначе — не так, как у большинства наших сверстников, у которых совместная жизнь начинается только после вступления в брак. Вим делится со мною мечтами, говорит о своей страсти к полетам. Этой страстью он одержим с раннего детства. Еще ребенком он играл моделями самолетов и прочитал множество книг об авиации. Отец часто брал его на различные авиашоу. Но наибольшее впечатление на Вима производил его крестный — дядя Карл, летчик. Дядя Карл частенько наведывался к ним домой, не в последнюю очередь из-за его матери, понял Вим позднее. Всякий раз появление у них крестного — с его пышными усами и волнистой шевелюрой — для Вима было праздником. И сейчас, когда Вим вспоминает о нем, я вижу, что в глазах его зажигаются огоньки и темп речи ускоряется. Вим часто рассказывает мне о приключениях дяди Карла, особенно из времен Первой мировой, когда тот летал во Франции прямо над линией фронта.
