Танцуя с Девственницами - [33]

– Вы нас уже об этом спрашивали, – ответил мистер Уэстон. – Я назвал вам несколько имен, какие знал. Больше нам ни о ком не известно. Тем более о тех, что были в последнее время.

– Она не рассказывала нам о таком, – добавила миссис Уэстон. – Во всяком случае, после Стаффорда.

– Да и когда они были женаты, – заметил ее муж, – нам все приходилось разузнавать самим. Дженни не любила ничего говорить против него. Представляете?

– Она была лояльной, – сказала миссис Уэстон. – Я всегда старалась научить ее лояльности своему мужу. Что бы ни случилось.

Мистер Уэстон не отрывал взгляда от чайных чашек на столе. Его жена все еще смотрела куда-то вдаль, мимо плеча Фрай. Ее взгляд был полон ненависти и вызова, но эта ненависть относилась совсем не к Диане. Он сверлил стену позади нее и рикошетом отражался прямо в спинку соседнего стула, по пути пронзая сердце Эрика Уэстона.

– Что бы ни случилось, – повторила миссис Уэстон.

Диану Фрай всегда завораживали эти маленькие тайные знаки, которыми обмениваются супружеские пары и которые не нуждаются в объяснении. Чтобы такое стало возможным, надо очень сблизиться со своей половинкой, хорошо знать, чем живет и дышит дорогой тебе человек.

– И все-таки она развелась с ним, – сказал Хитченс.

Миссис Уэстон кивнула.

– Молодым женщинам не хватает терпения. Они слишком многого ждут от брака. И в какой-то момент начинают понимать, что больше не могут терпеть. Наверное, их нельзя за это винить, но я бы так не смогла. Мое поколение воспитывалось по-другому. Мы всегда верили, что надо все выносить с улыбкой, принимать жизнь такой, какая она есть. И терпеливо преодолевать жизненные невзгоды.

Похоже, мистер Уэстон чувствовал себя все более неловко. Наконец он звякнул чашкой о блюдце и прочистил горло.

– Можно, мы заберем эту открытку? – спросила Фрай.

– Но здесь совсем другой почерк, – заметила миссис Уэстон.

– Другой, – согласилась Фрай.

– Ну и ладно.

Когда они ехали обратно, Диана Фрай узнала по телефону, как идет расследование по другим линиям. Группа, опрашивавшая соседей в Тотли, нашла кого-то, кто вспомнил мужчину, недели две назад разыскивавшего Дженни, – тогда он называл ее по имени. По описанию мужчина был среднего роста, обычной внешности, одет довольно хорошо и говорил с местным акцентом. Ничего особенного.

Другой сосед, живший в том же квартале почти напротив дома Дженни, вспомнил странную машину, остановившуюся неподалеку однажды вечером. За рулем был мужчина, но он отъехал, как раз когда Дженни вышла из дома.

Третий свидетель сообщил о светлом фургоне – скорее всего, старом «форде-транзите» или чем-то очень похожем, – который дважды медленно проехал по улице. Еще тогда сосед подумал, что, наверное, это цыгане – «шатуны», как он их назвал, – которые вечно ищут всякий лом или высматривают, что бы украсть.

Несколько соседей вспомнили женщин, заходивших в дом к Дженни, – в том числе и девушку с темными дредами, которая привлекла особое внимание местных жителей: в Тотли девушки с дредами были редкостью.

Вся эта информация стекалась к полицейским, работавшим с коллегами Дженни в страховой компании «Глобал Ашуэранс». Но никто из коллег не смог припомнить, чтобы Дженни жаловалась на кого-то из своих знакомых. Если бывший муж и пытался снова сблизиться с ней, то Дженни никому об этом не рассказывала. Но персонал диспетчерской всегда добросовестно отсылал информацию в HOLMES.[6] Возможно, какие-то связи и всплывут. Всего одна деталь может направить расследование в новое русло.

Инспектор Хитченс позвонил главному инспектору в штаб-квартиру отделения, располагавшуюся на Уэст-стрит. Закончив разговор, он повернулся к Фрай и изложил ей ее дальнейшие действия.

– Шутите? – спросила Диана. Но Хитченс не шутил.

Марк Рупер постучал вилкой по пластиковой миске. Из кустарника в конце сада появились три кошки – одна серая и две полосатые. Подбежав с задранными вверх хвостами, они начали тереться о ноги Марка, пока он ставил на землю их миски, а потом принялись за еду. Тем временем Марк отправился чистить кроличьи клетки и менять в них воду. Кролики глазели на него сквозь сетку и, учуяв знакомый запах, подергивали ноздрями. Справившись с этой работой, Марк сел на перевернутый ящик из-под молока и стал смотреть на кошек.

Обычно в это время он был на работе, но сегодня ему велели взять отгул. Он никак не мог понять, чем же можно заниматься дома, кроме как сидеть и думать, заново переживая тот момент, когда он обнаружил тело убитой женщины, и в который раз задавая себе вопрос: какая череда событий привела к тому, что женщина нашла свой конец в круге Девяти Девственниц? Сам Марк предпочел бы находиться рядом с Оуэном и выполнять какие-нибудь поручения, которые вытеснили бы из его головы эти мысли. Но он не стал спорить, потому что его могли неправильно понять.

Трудно представить, что может быть еще хуже, чем сидеть целый день дома, как это делают некоторые люди. Скоро ему начало казаться, что в помещении становится крайне тесно и душно; он не мог найти себе места. Особо раздражал беспорядок – грязная одежда, брошенная на стульях, пустые жестянки из-под пива и стоявшие прямо на полу переполненные пепельницы.