Танцуй для меня - [19]

Закрыв портфель, Рансом кладет его плашмя на стол и прижимает ладони к мягкой коже.

— Насколько я понимаю, ты чувствуешь себя некомфортно рядом со мной, но я хочу, чтобы ты знала, что у меня нет никакого интереса усложнять этот вопрос еще больше. Моя работа на кону, поэтому, если тебя это устроит, я бы хотел оставить эти выходные позади и двигаться дальше.

— Будто ничего не случилось? — Мои губы кривятся при этой мысли.

Это то, чего я хотела, но услышанные слова из его уст почему-то делают их более реальными. Его желание отойти от меня заставляет мой желудок сжаться.

Те темные, как непроглядная ночь, глаза поднимаются на меня, и, могу поклясться, я вижу в них ту же боль и борьбу, которую ощущаю внутри себя. Может ли это означать, что он не хочет этого так же, как я? Что он тоже тоскует по нашему совместному времени?

— Ничего не произошло, и так оно и должно оставаться.

Я слышу рычание в его голосе, и мое тело реагирует, хоть я и понимаю, что это неправильно. Я чувствую пламя желания, зарождающееся у меня между ног, которое заставляет мои соски затвердеть. Он хоть представляет, что делает со мной?

Я не уверена, как воспринимать его слова. Говорит ли он их просто потому, что так правильно, что это единственный способ прикрыть его задницу, или потому, что он действительно думает, будто все проведенное время вместе сводится к нулю?

Оба варианта трудно принять, потому что и в том и в другом случае может не быть хорошего исхода, но я все еще хочу его, даже если он не испытывает ответных чувств.

— И к чему это нас приводит? — спрашиваю я, используя учебники как щит против своих чувств к нему.

Рансом — единственный мужчина, который так действует на меня, он может заставить чувствовать себя обнаженной одним лишь взглядом. Он может превратить меня из сильной, интеллигентной, образованной женщины в лужу распутного желания одним движением пальца.

Пока он, опуская руки в карманы, подходит ко мне, я понимаю со смешанным чувством ужаса и интриги, что он единственный мужчина, у кого есть власть причинить мне боль.

Он перехватывает мой взгляд, смотрит на меня сверху вниз, и я замечаю, как жилка на его челюсти подергивается в такт с моим сердцебиением. Мы связаны неким способом, который никто из нас полностью не осознает, я чувствую, что тяга к нему усиливается.

— Это приводит нас именно туда, где мы и находимся, где я — твой профессор, а ты — моя студентка.

Хрипота в его голосе отзывается где-то внутри меня, я замечаю, что наклоняюсь ближе. Привлекательность этих полных губ едва ли возможно отрицать. Можно так много сказать по простому поцелую. Я хочу почувствовать его поцелуи на себе — на самых интимных частях своего тела — и я хочу, чтобы он знал об этом.

Его взгляд опускается на мои губы, и хоть я и понимаю, что не должна, но мне нужно поцеловать его. Если между нами все, то мне нужна эта последняя связь, это последнее прощай.

— Мисс Харт.

Мое имя, как тихое предупреждение, слетает с его губ, но я игнорирую его.

— Пожалуйста, зови меня Джозефин, — шепчу я, прежде чем мои губы накрывают его.

Не знаю, кто стонет первым. Если Рансом предполагает для нас разойтись в разные стороны, тогда, вероятно, мне все же не стоит целовать его, потому что то, как он отвечает на мой поцелуй, определенно не означает прощание.

Его губы нерешительны сначала, будто он не уверен, что делать. Я понимаю его смятение. Это худший сценарий — студентка влюбляется в своего профессора. Много фильмов было снято о подобных вещах, но ни один из нас не прислушивается к предупреждению.

У него не занимает много времени, чтобы броситься в омут, и вот уже мы оба тонем, уступая потоку страстей, бушующих между нами. Я никогда не чувствовала, как мужчина сдается, тем более этот, который обычно такой настойчивый, но сейчас он, безусловно, уступает мне.

Я все еще прижимаю учебники к груди, которая набухла и отяжелела, а он по-прежнему держит руки в карманах. Мы соприкасаемся только губами, но влажный язык Рансома путешествует внутри моего рта так, словно ласкает все тело. Это переносит меня назад в гостиничный номер, и я начинаю воображать, как бы это было, если бы он нагнул меня над своим столом, стянул мои брюки и взял меня прямо сейчас.

Фантазия разлетается вдребезги, когда я слышу приближающиеся голоса. Я первой прерываю поцелуй. Рансом смотрит на меня с таким выражением, которое я не могу понять. Его дыхание затруднено, веки отяжелевшие, зрачки расширены и выпуклость на его штанах очевидна. Он выглядит так же, как я себя чувствую — страстной, непристойной, умирающей от желания, необходимость прикасаться и ощущать касания слишком сильная, чтобы ее игнорировать.

Но я смогу ее проигнорировать, потому что мы больше не одни и я не стану рисковать его работой. Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы ему навредить, как и интуитивно знаю, что и он никогда не навредит мне. Возможно, для таких сложных отношений, как наши, взаимного уважения друг к другу у нас хватает с избытком. Мы дарим друг другу удовольствие, а взамен уважаем и защищаем частную жизнь друг друга.

— Тебе нужно идти, — говорит он настолько хриплым голосом, что ему необходимо прочистить горло.