Танцовщик - [102]

6 ноября

Столько всего переделать надо: поставить заплатку на скатерть, помыть подоконники, закрепить ножки стола, отпустить подол платья Нурии, прокипятить мамину ночную рубашку. Оперный театр попросил Илью взять на себя выполнение всякой случайной работы. Это хорошая новость. Денег побольше будет.

7 ноября

День Революции. В Уфе метель. Холод удерживает нас в четырех стенах. На кладбище метровый снег, а Илья не может выйти, чтобы привести в порядок могилу отца. Виза на сорок восемь часов — это хуже, чем вообще не дать Рудику никакого времени. Один только перелет займет целый день.

8 ноября

Наблюдала за мамиными губами. Пыталась прочесть ее мысли. Возможно, Илья и прав, последние годы она держалась, чтобы еще раз увидеть его. Но тридцать лет одним махом не перечеркнешь. И думать глупо. Мы слышали, в гостинице «Россия» для него готовят особый номер. Говорят, у них есть холодильники, в которых можно замораживать кубики льда. Кому они нужны? После полудня снегопад стих. Дошла до универмага — ночных рубашек нет, однако вторая попытка прокипятить мамину оказалась более успешной. Обнаружила в глубине комода старую, в помидорных пятнах, оставшихся после лечения лишая. Она все сохранила, даже полуботинки Рудика. Носки ободраны, задники смяты — он всегда затискивал в них ступни, не развязывая шнурков.

9 ноября

Даже детский стишок, прочитанный сегодня в школе, показался мне имеющим второй смысл: «If you can't find your way back, why did you leave in the first place?» [ «Если не знаешь назад пути, зачем же было вперед идти?»] Поискали на рынке сахар. Нурия предложила отдать за него любимое серебряное ожерелье, которое мы достали к пятнадцатому дню ее рождения. Но сахара не нашлось. Она расплакалась. Что делать? Зарплату Ильи задержали уже на две недели. Чем мне пироги сластить? Может, на рынке случится чудо: в последнюю минуту прикатят грузовики с сахаром, селедкой, осетриной — и мы будем пировать в белом шатре, пить шампанское под музыку оркестра? Ха! По крайней мере, Илье удалось найти детали, необходимые для починок в уборной.

10 ноября

Видела за мечетью подростков в кожаных куртках. Волосы нестриженые, на рукавах какие-то эмблемы. Нурия говорит, что не знает, кто они. Что такое происходит в Москве или Ленинграде, представить еще можно, но здесь? Многие рассуждают о новой оттепели, но неужели они не знают, что каждая оттепель сопровождается страшной вонищей?

11 ноября

Илья говорит, ему очень трудно следить за собой, не проговориться никому в Оперном. Старые работники театра годами не осмеливались произнести имя Рудика. А некоторые из танцовщиков слышали о нем только плохое. По словам Ильи, те, что помоложе, страшные бунтари. Узнав о его приезде, они могут попытаться устроить в аэропорту торжественную встречу. Нурия считает часы, оставшиеся до его возвращения. Для нее дни тянутся слишком медленно. Она все меняет наряды и разглядывает себя в зеркале. У нее есть фотография Рудика, снятая, когда он был подростком. Надеюсь, она не ужаснется, увидев его. Хорошие новости: Илья достал сегодня вечером пол кило сахара, а в магазины завезли из каких-то колхозов свеклу. Еще не все потеряно.

12 ноября

Теперь уж он наверняка прилетел! Ночью, в Ленинград, самолет на Уфу вылетает только ранним утром, придется ему сидеть там. Мы ждали звонка, его не было. Илья то и дело поднимал трубку, чтобы проверить, есть ли сигнал, смогут ли нас соединить. А я была уверена — Рудик позвонит, когда трубка будет в руке Ильи. Заснуть не смогла. Мама выглядит возбужденной, может быть, она и понимает, что происходит. Конечно, если бы я ей не сказала, было бы хуже. Если бы только она могла говорить. Какая жестокая судьба. У нас столько вопросов. Прилетел ли он в одиночку? Много ли наслушался гадостей о себе? Сохранились ли у него в Ленинграде знакомые? Получил ли он разрешение погулять по городу? Писали ли в газетах о его приезде? У меня на руке появилась сыпь, похожая на мамины лишаи. Теперь я испытываю такой страх, что мне его и сравнить-то не с чем, даже успех моего обеда меня больше не волнует. Илья покончил с последним ремонтом, нашел где-то кумыс, у нас будет что выпить.

Ночь и утро 12–13 ноября

Ночь медленно переходила в день. Показалось серое небо, в окна лупил ветер. Снег налепился на ветровое стекло машины, которую нам выделили для поездки в аэропорт. Зайти в нашу квартиру шофер отказался, Илья отнес ему чашку горячего чая. В благодарность шофер почистил стекло «дворниками». Лицо у него было красное, гладко выбритое, суровое. (Он подозрительно походил на того, кто управлял машиной «Школы вождения».) Нурия волновалась из-за своих обгрызенных ногтей. Я разрешила ей немного подкрасить губы, иначе она могла закатить истерику. Мы влезли в пальто. Мама наши приготовления проспала, пришла Миляуша, чтобы присматривать за ней. Я смотрела на маму и гадала, есть ли у нее хоть какая-то мысль о том, что возвращается ее сын, проживший за границей больше лет, чем ему было, когда он нас покинул. Стоит Рудику сделать один неверный шаг, они наверняка бросят его в тюрьму, и он проведет там семь лет.