Танцовщица - [75]

Тогда и дядюшка помирился с Чхаббаном и свадьба его состоялась. На свадьбу были приглашены все мы. Ханум он подарил превосходную шаль и платок, но с тех пор никогда больше у нас не появлялся и окончательно порвал с Бисмиллой. Ханум еще пыталась что-то придумывать, чтобы его завлечь, но безуспешно, и наконец отступилась.

Одним словом, в шахское время чудеса такого рода случались, но те дни миновали. Раньше было принято говорить, что удача слепа, но нынче она, должно быть, как-то сумела прозреть. Теперь она стала различать достойных и недостойных.

При шахском правлении люди невежественные, необразованные, ни одной буквы в глаза не видавшие, получали самые высокие назначения. Я спрашиваю, разве можно было чего-то добиться с их помощью? А ведь некоторые паршивые евнухи тогда командовали полками и сотнями. Ну, не смешно ли это?

Я очень долго не могла разобраться в том, что такое судьба и человеческая воля. Наконец мне стало ясно, что люди обычно совершенно превратно понимают слово «судьба». Оно, бесспорно, означает лишь то, что бог обладает извечным знанием всего, с нами связанного, а кто в это не верит, тот богоотступник. Но люди, прости их господи, приписывают судьбе все дурные последствия своих недопустимых поступков. Тем самым они умаляют всемогущество бога. Это уж подлинное вероотступничество.

Жаль, что я раньше не понимала всего того, что понимаю теперь, но на мою беду наставника у меня не было, а собственный опыт ничему не успел научить меня. То немногое, что преподал мне маулви-сахиб (возвыси господи его душу!), очень пошло мне на пользу. Но в юности я этого ничуть не ценила. Ничего, кроме удобств и покоя, я не желала, да и поклонников у меня было столько, что совсем не оставалось досуга. Когда же пришла такая пора, что поклонники один за другим стали меня покидать и в моей жизни наступила некоторая передышка, я пристрастилась к чтению, потому что никакого другого занятия у меня не было.

Скажу вам искренне, не вспыхни во мне страсть к чтению, я не дожила бы до этих дней. Тоска по утраченной молодости и воспоминания о прежних друзьях давно бы доконали меня. Некоторое время я увлекалась всякими занимательными небылицами, но однажды вытащила проветрить старые книги, и среди них попался мне «Гулистан», который я изучала еще с маулви-сахибом. От нечего делать я стала его перелистывать и почитывать. В юности я читала его почти с отвращением. Во-первых, я тогда только еще начала учиться, и язык этого произведения казался мне трудным, во-вторых, у меня не было никакого жизненного опыта и многое оставалось мне непонятным. Но теперь все было иначе, и я с увлечением прочла эту книгу, а потом перечитала ее еще несколько раз. Каждое слово ее падало мне прямо в сердце.

Позже я услышала от одного господина похвальный отзыв об «Ахлаке Насири», и мне захотелось прочесть эту книгу. Я попросила его принести мне ее. Это довольно сложное произведение, да и арабских слов там множество, поэтому разбираться в нем мне было трудно. Но, прочитывая каждый день понемногу, я в конце концов одолела всю книгу. Потом в издательстве Навалкишора вышла «Даниш-наме» Гияса Мансура. Я прочла и ее. Затем однажды взялась за «Сугра о кубра».[103] Кое-что в этом сочинении я сама понять не могла и просила других объяснить мне это.

Прочитав эти книги, я почувствовала себя так, словно передо мной открылись многие тайны мира. Мне очень многое стало понятно. После этого я по собственному почину прочла еще много такого рода книг на урду и на персидском и почувствовала в себе перемену. Начала было читать кое-какие касыды Анвари и Хакани,[104] но неискренние, льстивые речи теперь не находили отклика в моей душе. Я закрыла Эти книжки и убрала их в шкафчик. В последнее время я получаю и просматриваю некоторые газеты. Из них я узнаю, что творится на свете.

Я бережлива, и потому у меня сохранилось достаточно средств, чтобы безбедно прожить до конца дней моих. А впрочем, на все воля аллаха. Уже давно я искренне раскаялась в своем прошлом и теперь по мере сил соблюдаю посты и читаю молитвы. Живу я открыто и – пошлет ли мне господь смерть или оставит меня в живых – никогда не стану задыхаться в полном уединении. Но тех женщин, которые соблюдают обычаи затворничества, я благословляю от всей души. Да хранит господь их семейное счастье и да позволит им до конца их дней жить затворницами.

В связи с этим я хочу обратиться к своим подругам по ремеслу и дать им один добрый совет с тем, чтобы они запечатлели его в своих сердцах.

О неразумная танцовщица! Никогда не впадай в заблуждение и не мечтай, что кто-нибудь полюбит тебя искренне. Твой друг, который сегодня готов отдать тебе душу, встретив тебя через несколько дней, отвернется. Он не может быть верным тебе и сам тоже не стоит твоей верности. Счастье настоящей любви – удел тех добродетельных женщин, которые, взглянув в лицо одному человеку, не желают больше смотреть на других. А таким продажным, как ты, господь не пошлет этого благословенного счастья.

Итак, все, что должно было со мной случиться, уже случилось. Дни мои сочтены, и мне недолго дышать воздухом этого мира. Я до конца познала свою душу, и все мои желания исполнились. Больше мне ничего не нужно. Есть у меня, правда, еще одна тайная мечта, которая, видимо, не оставит меня до самой смерти: я хотела бы надеяться, что повесть о моей жизни принесет кому-нибудь хоть какую-то пользу. Теперь я кончаю свое повествование следующими стихами и надеюсь, что каждый помянет меня в своей молитве: