Танцоры на Краю Времени - [61]

Шаналорн дремал в зареве фиолетового света, который, казалось, не мог проникнуть в Город. Некоторые из его причудливых зданий, некогда расплавившись, так и оставались в полужидком состоянии; другие строения постепенно разлагались от действия машинной плесени и энергомха, которые волнообразно перемещались по их остовам. Желто-зеленые, желчно-голубые и красно-бурые, с шелестом и глухим шуршанием, они искали свежие утечки из резервуаров энергии, а странные маленькие зверьки, шныряли взад и вперед из отверстий, бывших когда-то дверями и окнами; сновали сквозь тени бледно-голубых, малиновых и розовато-лиловых оттенков, отбрасываемых чем-то невидимым, переплывали лужи мерцающего золота и бирюзы и лакомились полуметаллическими растениями, которые, в свою очередь, питались радиацией и кристаллами со странной структурой. А все это время Шаналорн сам себе пел тысячи переплетающихся друг с другом песен, с какой-то завораживающей гармонией. Говорили, что когда-то Город был разумен настолько, что считался самым мудрым существом во всей Вселенной, но ныне он одряхлел, и все было в нем расплывчато — даже воспоминания. Там и тут, среди гниющих металло-драгоценностей и причудливых зданий зыбились миражные сцены истории Шаналорна, отражающие величавые судьбы славных обитателей его. Он имел много Названий, прежде чем был именован Шаналорном.

— Как он мил, Джерек? — воскликнула Железная Орхидея. — Так где же мы устроим наш пикник?

Джерек провел рукой по перилам ландо, и экипаж стал медленно снижаться по спирали, паря над крышами блоков, куполами и шарами, мерцающими тысячами неопределенных оттенков, пока не повис между двумя башнями.

— Может быть там? — он показал на заводь рубинового цвета, окруженную старыми деревьями с длинными ржавыми ветвями, которые почти касались поверхности жидкости. Мягкий красно-золотистый мох покрывал берег, а крошечные насекомые, порхая с металлическим звоном, оставляли в воздухе искрящиеся следы янтарно-аметистового цвета.

— О, да! Превосходно!

Едва экипаж коснулся земли, Железная Орхидея царственной походкой вышла из него и поднесла палец к своим губам, оглядываясь вокруг и как-будто что-то припоминая.

— Не здесь ли? Очень может быть… Знаешь, Джерек, мне кажется что именно в этом месте ты и был зачат, о плод моего лона. Твой отец и я прогуливались вон там, — она показала на группу приземистых строений виднеющихся на другом берегу, но едва различимых сквозь дрейфующий желтый туман, — и беседовали о древних обрядах — такие места навевают подобные темы. Мне кажется, мы спорили о Мертвых Науках. Как оказалось, мой спутник интересовался некоторыми старинными рукописями по биологическому реконструированию, и это натолкнуло нас на мысль, попытаться создать ребенка теми способами, которые практиковали в Эпоху Рассвета, — она рассмеялась. — О, сколько мы наделали ошибок! Но постепенно мы разобрались, что к чему, и в результате появился ты — великолепное создание, продукт искусного мастерства. Вероятно, поэтому я так дорожу и горжусь тобой.

Джерек взял ее мерцающую нефритовую руку и поцеловал кончики пальцев, а затем нежно погладил ее по спине: он ничего не ответил, да и зачем — его ласковые прикосновения и так выражали все чувства. Джерек знал свою мать достаточно хорошо, чтобы понять, что она взволнована воспоминаниями.

И они возлегли на уютный мох, чтобы насладиться музыкой Города, и созерцать металлическую мошкару, порхающую в фиолетовом сиянии.

— Именно покой я ценю больше всего, — пробормотала Железная Орхидея, томно положив головку на его плечо, — тот первозданный покой, который сохранился только здесь. Я часто думаю, а не утеряли мы то, чем обладали наши предки — умение осмысливать опыт, который давался им жизнью. Хотя Вертер верит, что оно не совсем исчезло в наших душах.

Джерек улыбнулся.

— По моему разумению, о достославный первоцвет, в былые времена каждый сам накапливал опыт за прожитые годы. Мы же не зависим от прошлого и можем сделать из него все, что нам вздумается.

— А из будущего? — поинтересовалась Железная Орхидея сонно и невнятно.

— Если верить прорицанию Юшариспа, то будущее весьма туманно. И его почти уже не осталось.

Но Железная Орхидея уже потеряла интерес к этой теме. Она встала и подошла к берегу заводи. В глубине, просвечивая сквозь жидкость, переливался теплый свет, и, очарованная, она засмотрелась на эту картину.

— Я сожалею… — начала она, но вдруг замолчала, встряхнув темными волосами. — О, эти ароматы, Джерек! Ты чувствуешь, как они великолепны!

Джерек встал и подошел к ней, подобный взмывшему облаку пара, и глубоко вдохнул химическую атмосферу, отчего тело его засветилось. Он посмотрел на изломанный силуэт Города и подумал о том, как изменился он с того времени, когда был обитаем. Некогда люди вдыхали жизнь в его машины и заводы, а затем Город перестал нуждаться и в этом. Страдал ли он когда-нибудь от одиночества, размышлял Джерек, скучал ли по неуклюжей заботе своих мастеровых, подаривших ему Жизнь? И куда исчезли обитатели Шаналорна: покинули Город, или Город отринул их? Джерек обнял мать за плечи, чтобы согреть ее, но вдруг понял, что и сам дрожит от невесть откуда взявшегося холода.