Танчик - [2]
Борисыч то и дело начал срываться, покрикивать на замасленных хлопцев, которые тоже отчего-то посмурнели, сновали по ангару не выспавшиеся, с бледными лицами.
Я не понимал, что происходит, и, желая подбодрить Товарища Капитана, как-то раз включил для него рацию.
— Из-да-ле-ка дол-го течет река-а Волга-а, — долетел откуда-то из глубины радиоэфира, наполненного воем, хрипом и писком морзянки, сердечный женский голос.
Борисыч, возившийся внутри меня, перестал звенеть инструментом и изумленно вытаращился на рацию. Потом из груди его вырвался вздох, голова опустилась, он вслушивался в слова песни…
…и в томящий припев:
И вот наступил день, когда Борисыч в новеньком комбинезоне, схваченном портупеей, кожаном («гастрольном», как он называл) шлеме встал передо мной. За последнее время Товарищ Капитан тоже похудел, осунулся, и в глазах его, обычно спокойных, появился какой-то шальной блеск.
— Ну, брат Танчик, — тихо, мне одному, сказал он, — не подкачай…
— Не подкачаю, брат Товарищ Капитан, — хотелось мне сказать в ответ.
Но говорить я не умел. Только включил рацию, и усталый печальный голос запел:
Однако Борисыч принахмурился, и я рацию выключил.
— То-то, — буркнул он, украдкой оглядываясь.
Взявшись рукой за скобу на моем плече, мой опекун вдруг отстранился и внимательно взглянул мне в глаза.
— Какой-то ты все-таки странный, — услышал я, и, отвернувшись, Товарищ Капитан скользнул в люк.
…Уже знакомые мне майор, заряжающий и радист (наше знакомство состоялось за несколько дней перед этим) точно в таких же, как у Борисыча, черных комбинезонах вслед за ним разместились во мне, как патроны в обойме.
И ворота напротив меня, как в той песне, начали медленно открываться, впуская в гулкий сумрак ангара брызги солнца, утреннюю тишину.
Я тронулся с места, процокав по бетонному полу, выкатился из ворот в мягкую, толстым слоем покрывавшую округу пыль.
Протрусил вдоль заросшего камышами пруда, где затевали концерт лягушки, свернул направо, прокрутил назад метров двести вымощенной булыжником дороги и очутился перед черно-белым полосатым шлагбаумом.
За ним лежала шахматная доска директрисы, с расставленными на ней различного достоинства фигурами.
…Руки Борисыча, лежащие на рычагах, вдруг взмокли. Его волнение передалось мне…
Я украдкой кинул взгляд влево, туда, где в отдалении возвышалась над полем свежепобеленная наблюдательная вышка. Я мог различить не только каждого из столпившихся на ней людей, но далее бритвенный порез, залепленный пропитавшейся кровью бумажкой, на щеке у маршала, скрючившегося перед стереотрубой.
— 999-й, 999-й, — понеслось из рации, — вас вызывает капэ!.. Проверка связи!.. Как слышно? Прием…
Слышал я великолепно, но отвечать не мог.
— Капэ, капэ, — отвечал вместо меня майор, прижимая к горлу ремешки ларингофонов. — Я — 999-й! Вас слышу хорошо! Прием…
— Будьте… на связи, — донеслось едва слышно из эфира, и рация принялась шипеть и потрескивать, как горящая паяльная лампа.
…Но вот черно-белый полосатый столб передо мной взбрыкнул и, дрожа концом, поплыл вверх.
— Майор!.. 999-й, — завопили из рации. — Пошел! Пошел!.. По…
— Пошел!!! — заорал, сам не свой, майор.
Борисыч, стиснув зубы, склонился ко мне, и… все жилочки у меня вздрогнули, словно струны гитары, на которые спикировала виртуозная безжалостная рука.
Через час все было кончено.
Покрытый блестящей грязью, ошметками глины, свисающими с орудийного ствола, дрожа от возбуждения, я остановился неподалеку от вышки.
Пальцами из тугой перчатки из меня вылезли майор, радист, заряжающий.
Последним выбрался из люка и сполз по мне вниз, вымазав бок в грязи, Борисыч. Нога за ногу отошел в сторону, начал рвать траву.
От вышки к нам уже шествовала многоголовая, многоногая, многорукая толпа (гражданские, военные). Предводительствовал ею высокий красивый маршал с порезанной щекой.
Борисыч продолжал сильно и слепо водить измочаленным пучком травы поперек измазанных грязью загогулин моего личного номера, вытатуированного у меня на плече.
В небе висел, трепеща крыльями, коршун. Вот он кинулся вниз, исчез в бурьяне и через секунду поднялся, держа в когтях кого-то коротконогого, лохматого…
Настроение у меня было лучше некуда. Мне хотелось включить рацию (останавливало только то, что мой брат Борисыч, со струйками пота, вымывшими извилистые дорожки на покрытом копотью лице, отчего-то был хмур и, это казалось особенно странным, избегал моего взгляда).
Толпа-сороконожка наконец-то приблизилась к нам. Очкастые кудесники, сменившие белые халаты на строгие пальто, шитые золотом генералы тихо переговаривались между собой, показывая друг другу исписанные блокноты, стуча по циферблатам своих наручных часов, прерывисто вздыхали и, пожимая плечами, искоса бросали на меня взгляды, значения которых я не понимал.
“Ангелочек”, по определению автора, - история маленького человека. Героиня до последних страниц безымянна: малый рост, малые духовные запросы безгрешного почти существа дают возможность знакомить с ней не иначе как с малышкой. Имя Ангелина, по-домашнему – Ангелочек нисходит к ней как посмертная награда за непритязательную жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книжка-легенда, собравшая многие знаменитые дахабские байки, от «Кот здоров и к полету готов» до торта «Андрей. 8 лет без кокоса». Книжка-воспоминание: помнит битые фонари на набережной, старый кэмп Лайт-Хаус, Блю Лагун и свободу. Книжка-ощущение: если вы не в Дахабе, с ее помощью вы нырнете на Лайте или снова почувствуете, как это — «В Лагуне задуло»…
Автор приглашает читателя послужить в армии, поработать антеннщиком, таксистом, а в конце починить старую «Ладу». А помогут ему в этом добрые и отзывчивые люди! Добро, душевная теплота, дружба и любовь красной нитью проходят сквозь всю книгу. Хорошее настроение гарантировано!
В творчестве Дины Рубиной есть темы, которые занимают ее на протяжении жизни. Одна из них – тема Рода. Как, по каким законам происходит наследование личностью родовых черт? Отчего именно так, а не иначе продолжается история того или иного рода? Можно ли уйти от его наследственной заданности? Бабка, «спивающая» песни и рассказывающая всей семье диковатые притчи; прабабка-цыганка, неутомимо «присматривающая» с небес за своим потомством аж до девятого колена; другая бабка – убийца, душегубица, безусловная жертва своего времени и своих неукротимых страстей… Матрицы многих историй, вошедших в эту книгу, обусловлены мощным переплетением генов, которые неизбежно догоняют нас, повторяясь во всех поколениях семьи.
«Следствие в Заболочи» – книга смешанного жанра, в которой читатель найдет и захватывающий детектив, и поучительную сказку для детей и взрослых, а также короткие смешные рассказы о Военном институте иностранных языков (ВИИЯ). Будучи студентом данного ВУЗа, Игорь Головко описывает реальные события лёгким для прочтения, но при этом литературным, языком – перед читателем встают живые и яркие картины нашей действительности.
"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.
Героиня романа Инна — умная, сильная, гордая и очень самостоятельная. Она, не задумываясь, бросила разбогатевшего мужа, когда он стал ей указывать, как жить, и укатила в Америку, где устроилась в библиотеку, возглавив отдел литературы на русском языке. А еще Инна занимается каратэ. Вот только на уборку дома времени нет, на личном фронте пока не везет, здание библиотеки того и гляди обрушится на головы читателей, а вдобавок Инна стала свидетельницей смерти человека, в результате случайно завладев секретной информацией, которую покойный пытался кому-то передать и которая интересует очень и очень многих… «Книга является яркой и самобытной попыткой иронического осмысления американской действительности, воспринятой глазами россиянки.