Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - [85]

– Ты должен поклоняться ему как своему Спасителю и покровителю ордена Храма.

Затем мы опустились на колени и выкрикнули:

– Да здравствует тот, кто спасет мою душу! – И я поклонялся ему».

Тем не менее Жафе впоследствии отказался от своих показаний и выступил в качестве одного из защитников ордена.

Итер де Рошфор, хотя и сказал, что признается, неоднократно подвергался пыткам в стремлении выжать из него больше. Он заявил, что после того, как был принят незаконным образом, он сознался в этом патриарху Иерусалима, который, услышав о такой нечестивости, горько расплакался. Как весьма справедливо отметил Ф. Ренуар, патриарх, который вряд ли испытывал дружественные чувства к тамплиерам, скорее всего, не ограничился бы пролитием нескольких бессмысленных слез, дойди до его ушей сведения о подобной ереси.

Пьер де Кондер признался, увидев дыбу.

Раймона де Стефани жесточайшим образом пытали в Каркасоне. Когда его спросили, почему он тогда не сказал правду, он ответил: «Потому, что я не мог вспомнить, но я умолял сенешаля позволить мне посоветоваться с моими собратьями, и, когда я пообщался с ними, я вспомнил».

Как можно доверять подобным показаниям, большинство которых впоследствии были взяты назад? И все же именно они позволили папе заявить, что он совершенно убежден в виновности ордена и оправдывает суровые меры, которые были им одобрены в его отношении. Филипп, следует отметить, все это время находился в Пуатье: узники допрашивались в присутствии кардиналов, и только те, которые не отказались от своих дыбой вымученных признаний, представали перед собранием знати, духовенства и других людей, собравшихся по этому поводу[98].

Климент и Филипп теперь организовали созыв Вселенского собора в Вене, чтобы объявить о роспуске ордена. Папа также учредил комиссию, которая должна была в Париже собрать юридические материалы против него, и 1 августа он уполномочил епископов и своих делегатов начать расследование. 12 августа в булле Faciens misericordiam («Творя милосердие». – Пер.), дав сначала описание вины ордена, он призвал монархов и прелатов по всему христианскому миру помочь ему в проведении расследования этого дела.

Назначенная папой комиссия состояла из архиепископа Нарбона, епископов Байе, Мене и Лиможа, архидьякона Руа и нотариуса Святого престола Мэтью Неапольского, архидьякона Трента Жана Манту, архидьякона Магелона Жана Монло и настоятеля кафедрального собора в Эксе. Последний не смог принять участие в ней из-за занятости. К исполнению своих обязанностей комиссия приступила 7 августа 1309 года и приказала, чтобы братство Храма было вызвано к ним на суд в первый рабочий день после праздника святого Мартина в ноябре. Судебные слушания должны были быть обнародованы в присутствии народа и духовенства в соборах, церквах и школах, в основных обителях ордена и в тюрьмах, где содержались рыцари. Поскольку никто не являлся, выписывались новые повестки в суд. В конце концов комиссия попросила епископа Парижа самому посетить тюрьму, в которой пребывали магистр и руководители ордена, и уведомить их. Выполнив это, он указал, чтобы такие уведомления были осуществлены по всей его епархии.

Следующее событие, которое произошло в этот период времени, наглядно демонстрирует, что королевскими вельможами чинились препятствия тем, кто был настроен защищать орден. Члены комиссии узнали, что комендант Шатле арестовал и заключил в тюрьму нескольких человек, которые, как предполагалось, пришли защищать орден. Комендант, представ перед ними, заявил, что по приказу королевских министров арестовал семь человек, которые, согласно доносу, были тамплиерами, переодетыми в мирское облачение и пришедшими в Париж с деньгами в целях раздобыть адвокатов и защитников для обвиняемых. Он признался, что пытал их, но сам усомнился в том, что те являются тамплиерами.

В среду 26 ноября состоялось заседание комиссии, и магистр Храма де Моле предстал перед ней. Его спросили, будет ли он защищать орден или говорить от своего имени. В ответ он выразил недоумение оттого, в какой спешке церковь рассматривает это дело, в то время как вынесение приговора в отношении императора Фредерика затянулось на 32 года. И хотя у него нет ни достаточных знаний, ни таланта, чтобы защищать орден, он счел бы низким в своих собственных глазах и в глазах своих товарищей, если бы не стал этого делать. Однако, будучи узником короля и папы, не имея денег, он попросил помощи и совета.

Члены комиссии пожелали ему еще раз подумать над своим предложением, а также над теми признаниями, которые он сделал относительно себя самого и ордена. Тем не менее они согласились дать ему время и, чтобы он не чувствовал себя несведущим в том, что ему предъявляется, зачитали на его родном языке документы, в которых содержались их полномочия.

Пока зачитывались грамоты, цитировавшие его признания, сделанные перед кардиналами в Шиноне, он постоянно крестился и демонстрировал прочие знаки негодования и изумления, а также сказал, что, если бы это не касалось столь почтенных персон, как посланники папы, он выразился бы совершенно иначе. Они ответили, что собрались здесь не для того, чтобы выслушивать возражения. На это магистр отметил, что не собирался возражать, а лишь желал, чтобы в этом деле они не действовали как сарацины или монголо-татары, которые отрубали голову и разрывали пополам того, кого находили виновным.