Тамерлан - [104]

Женщины

В Тимуровом царстве разница между тем, как жили иранские женщины, и образом жизни женщин тюркских была огромной. Первые должны были терпеть все ограничения, проистекавшие из мусульманских законов и обычаев; вторые подчинялись кочевническим тюрко-монгольским традициям. Первые носили чадру, а в высшем обществе содержались в гаремах; вторые свободно занимались своим делом и не прятали ни лиц, ни причесок. В иранском обществе проституция была явлением банальным; в мире тюркском женщины были слишком свободны и уважаемы, чтобы торговать телом. Все это говорит о вещах более важных, чем кажется. [253]

Ценные свидетельства о жизни тюркских женщин в первой половине XIV столетия сообщает Ибн Баттута, являвшийся не только внимательным исследователем мира, странствовать по которому он не уставал, но и вдумчивым мусульманином, видевшим разницу между существованием тех, кто исповедовал шариат, и тех женщин, кои следовали установлениям ясы. Так, он безоговорочно восхвалял ширазских иранок: «Ширазцы — люди достойные, верующие и целомудренные; их жены отличаются этим особенно. Они носят башмаки и выходят из дома, накрывшись плащом и паранджой, так что никакой части их тела не видно». Наблюдая за тюркскими женщинами, с коими встретился сначала в Анатолии, а потом в Золотой Орде, он то возмущается, то восхищается: «Я видел нечто совершенно замечательное, а именно уважение, каким женщины пользуются у тюркских народов: воистину они занимают там место более высокое, нежели мужчины». Прогуливаясь, он подмечает сценки, не лишенные пикантности: «(На базаре) женщина часто бывает сопровождаема своим мужем, и всякий видящий его принимает его за слугу». Рассмотрев положение тюркских женщин в Тамерлановом царстве, мы можем в то же самое время констатировать, сколь малоуважительно относились Джагатаиды к обладательницам паранджи и какого рода внимание они на них обращали.

За полустолетие, отделившее Ибн Баттуту от Тимура, нравы не изменились. Законы шариата, скорее всего, соблюдались по-старому, но следовали ли им, к примеру, при распределении наследства, поскольку он требовал, чтобы две трети передавались сыну и всего одна треть — дочери? Мы также знаем, как шариат уважался в вопросах матримониальных и как в то же самое время его обходили: так полигамия была сведена до четырех жен, наделенных далеко не равными правами. Доказательств того, что Тимур потщился изменить положение своих компатриоток, не имеется. По меньшей мере в этой области взаимопроникновения мусульманского и шаманистского обществ не произошло. Свобода тюркских женщин — перед лицом ислама — говорит в пользу тюркского гения, добавим — для вящей славы Тамерлана. [254]

Глава XIV Итоги

Поражение или успех?

Дерево узнают по его плодам. О человеке судят по делу, каким он занимается. Оно может не иметь никакого плана, может заключаться в использовании благоприятных обстоятельств или в постепенном расширении масштабов предприятия. Однако люди только post factum начинают понимать, в каком направлении действительно шли. Чаще всего, особенно тогда, когда речь идет о крупном деле, направление находится в прямой зависимости от намеченной цели, даже если она была пересмотрена в тот или иной период жизни. Несомненно, Тимур с недюжинным мастерством сумел извлечь выгоду из всех обстоятельств, с коими ему довелось столкнуться, но утверждать серьезно, что уже на двадцатом году от рождения он предопределил, кем станет и к чему следовало бы стремиться, невозможно. И все же этот рассудочный и расчетливый человек, этот игрок в шахматы, предать себя случаю не мог: он поставил перед собой цель (которой, возможно, еще четко не различал), желая добиться некоторого количества результатов, при этом зная, каких именно. Но как понять, каковы были его подлинные намерения и замыслы? Задача эта тем более трудна, что Тамерланова служба пропаганды систематически заметала его следы.

Уверенно можно говорить лишь об одном — о том, что ему хотелось достичь высшей власти любыми способами, как посредством мира (достоинства которого он, несомненно, видел), так и через войну (к которой его неудержимо влекло). Власть была ему нужна для властвования, а не для наслаждения почестями, которые его практически не интересовали, равно как и блага, коими пользоваться он умел, но с которыми обращался так расточительно. Он, несомненно, испытал глубокое удовлетворение, когда ее обрел. И в этом смысле жизнь его удалась. Умевший добиться успеха во всяком деле, взять верх над любым соперником, не проигравший ни одного сражения, не захмелеть от добытого успеха он не мог; одновременно он был уверен, что в этом больше заслуг Всевышнего, нежели его собственных.

Сделала ли власть его счастливым? Этого никто и никогда не узнает, но черты его лица радости не выражают. Сказано, что в существовании человека сокрыты две трагедии: успех и неудача. Первой Тимур явно не избежал. Если над ним никогда не было хозяина, разве что в отрочестве; если он познал свободу в ипостаси всемогущества; если он полными пригоршнями черпал в море наслаждений и хмелел от гордости за самого себя, то это не уберегло его от ужасных трагедий, таких, как смерть тех, коих он любил более всего на свете — обоих сыновей и нескольких внуков, — а также безумие Мираншаха. Быть может, это было справедливо; возможно, их кровью он заплатил за ту, что была пролита по его приказу, но от этого страдания его были не менее сильными. Он передал потомкам то, что каждый из нас подсознательно имеет в виду, мечтая оставить хоть какой-то след на земле; он оставил память о себе как об одном из величайших в истории завоевателей, как о деспоте, пользовавшемся непререкаемой властью, как о гении.