Тамбов. Хроника плена. Воспоминания - [5]

Но с конца ноября немецкая армия вязнет в раскисшей земле, а потом и в снегу. Тем не менее весной наступление возобновляется, и немецкая армия продвигается вглубь Советского Союза.

Зима 1942/43 года станет для немцев трагической. 6-я армия под командованием генерала Паулюса будет окружена и уничтожена под Сталинградом (ныне Волгоград). Это поражение ознаменует решительный поворот в войне: начало неудержимого советского контрнаступления, которое закончится только взятием Берлина в мае 1945 года.

Umschulung, профессиональная переподготовка

Вернёмся к моему возвращению в аннексированный Эльзас в 1940 году. Всемогущая немецкая администрация заставляет всех преподавателей и других государственных служащих подписать определённые обязательства, если они захотят остаться на службе. Мы равнодушно подписываем всё, что дают, прекрасно зная, что эти подписи, вырванные силой и с нарушением всех прав в отношении людей, по закону остающихся французами, не будут иметь никакого юридического значения. Их не будут принимать во внимание в день освобождения — освобождения, в которое уже сейчас свято верит подавляющее большинство из нас, несмотря на шаткую и неспокойную военную ситуацию.

Начиная с 1 октября 1940 года я должен был, как и все мои коллеги младше сорока пяти лет (за исключением замужних женщин), пройти Umschulung, переподготовку по педагогике и особенно по политическим вопросам, в Германии, в моём случае — во Фрайбурге. Замужние учительницы могли оставаться преподавать в Эльзасе и проходить переквалификацию на месте, по сокращённой программе в Кольмаре. Мы считали, что сможем вернуться домой по окончании триместра стажировки, и для нас стало неприятным сюрпризом, когда 2 января 1941 года нас отправили в коммуну Баден, чтобы мы заменили там немецких учителей, мобилизованных в вермахт. Таким образом, я оказался учителем в Ленцкирхе, прекрасной туристической деревушке в Шварцвальде, недалеко от озера Титизее, а моя жена осталась работать в Сульцерене, в Эльзасе. Директор школы, хотя и был членом национал-социалистической партии (все государственные служащие должны были состоять в НСДАП в обязательном порядке), был очень корректен и даже любезен со мной, тем более что я мог доставать ноты Дебюсси для его жены, прекрасной пианистки. От Дебюсси она была без ума, а ноты его произведений невозможно было отыскать в Германии, но в Кольмаре их найти было можно.

Раз в неделю двое священников приходили в школу давать уроки религиозного воспитания. Протестантский пастор из соседней деревни был отвратительным и убеждённым нацистом, он гордо выставлял напоказ свой Kritzspinn, значок нацистской партии, — что-то вроде пуговицы с отчеканенной свастикой. Я же, хотя и был протестантом, немедленно подружился с кюре Аенцкирха, любезным и приветливым темпераментным маленьким толстяком. В то время как даже в Эльзасе в начале 1941 года ещё мало кто знал генерала де Голля, кюре во время нашей прогулки в окрестностях деревни сказал мне однажды: «Не правда ли, господин Митчи, этот генерал де Голль однажды станет для вас, французов, кем-то вроде Жанны д’Арк?»

Это означало, что кюре слушал иностранное радио — несомненно, английское — с риском попасть в концлагерь за прослушивание вражеских радиостанций, что он был ярым антинацистом и прекрасно знал о моих профранцузских настроениях, которые я, впрочем, недостаточно скрывал в деревне и ресторане, где обычно питался.

Двумя месяцами позже, в марте, этот же мой друг кюре увёл меня на маленькую сельскую тропинку и там сказал очень серьёзным тоном: «Господин Митчи, земля горит у вас под ногами, я вам по-дружески, но настоятельно советую переехать, и чем быстрее, тем лучше».

На той же неделе я случайно узнал, что одна из моих французских коллег, незамужняя учительница, получившая назначение в деревню на равнине около Вье-Бризах, была этим недовольна и хотела бы найти место в Шварцвальде. Я немедленно связался с ней, и уже в следующий четверг мы пришли к Oberschulrat (инспектору немецкого образования) и объяснили ему наше желание поменяться, которое было тут же удовлетворено безо всяких возражений. Так, после пасхальных каникул я начал преподавать в Мердингене, у подножия тунибергских виноградников, совсем рядом с Вье-Бризах, что было, несомненно, лучше, чем более или менее продолжительное пребывание в концлагере. Спасибо за этот дружеский поступок, господин кюре, и за вашу смелость.

Я провел в Мердингене около года вместе с моим коллегой и другом эльзасцем Мартином Эберле. После этого я был переведён в Ашкаррен, красивую винодельческую деревушку около Кайзерштуля. Там я познакомился с ещё одним коллегой-эльзасцем, быстро ставшим одним из моих лучших друзей. Жан Ланг из Мюнстера был прекрасным скрипачом профессионального уровня. Невероятно, но два учителя-эльзасца были единственными, кто нёс ответственность за образование в немецкой деревне. Тут-то весной 1943 года я и получил приказ явиться в комиссию во Фрайбурге для рассмотрения вопроса о моём принудительном призыве в немецкую армию.

Принудительный призыв

После драматического поражения Франции в июне 1940 года Германия была уверена в том, что быстро выиграет войну либо с помощью переговоров с Англией (именно с этой целью Рудольф Гесс