Тамбов. Хроника плена. Воспоминания - [13]

Пассивное сопротивление

Наш день долог (мы встаём в половине пятого) и заполнен до отказа, служба тяжёлая, иногда очень тяжёлая, причем по нашей вине.

Все средства хороши, чтобы мешать службе и разозлить наших хозяев.

Например, во время Einzelausbildung (школа для солдат) повсюду на плацу происходят инциденты. Достаточно инструктору отдать команду Links…urn! (Нале…во!), чтобы часть солдат повернулась направо. Или Rechtsum…kehrt! (Направо кру…гом!), которая выполняется всегда направо в любой армии, даже во французской, и некоторые новобранцы спокойно поворачиваются налево. Немецкие унтера, естественно, считают это обструкцией и бойкотом. Последствия: после положенного времени еще час Nachexerzieren — дополнительных занятий, в то время как остальные отдыхают. Эти занятия, по большей части индивидуальные,

были крайне утомительны. Непредсказуемая последовательность в бешеном ритме: Stillgestanden! — Im Gleichschritt… marsch! — Hinlegen! — Aufstehn! — Rechts… um! — Hinlegen! — Robben! (Смирно! — Шагом марш! — Лечь! — Встать! — Направо! — Лечь! — Ползком марш!) Ползком — означало ползти на локтях. И так далее… Самым тяжёлым наказанием (по уставу его было вообще запрещено применять) была Gewehrpumpen, гимнастика для рук, при этом ружьё надо было держать за самый конец. Через несколько минут такой гимнастики наказуемый был совершенно измотан и рук поднять не мог!

Однажды Oberleutnant (обер-лейтенант), в гражданской жизни — пастор, который был не из нашей роты, и которого я, по его мнению, поприветствовал слишком вяло, подверг меня, безоружного, испытанию сеансом Hinlegen, Aufstehn, Robben и т. д., и затем Gewehrpumpen до тех пор, пока я не упал от изнеможения. Это одно из самых тяжёлых воспоминаний этой войны.

Обращение с оружием было совсем другим, чем во французской армии. Например, оружие держат перед грудью, а не с правой стороны, ружьё носят не на правом плече, а на левом. Сначала мы учили это в индивидуальном порядке. Тут всё шло отлично. А вот когда надо было выполнять коллективные упражнения, всё было по-другому. Gewehr… uber! (Оружие на плечо!) — половина ружей оказывается на правом плече! Начинаем заново. На этот раз все ружья — на левом. Gewehr… ab! (Оружие на землю!) — все ружья на земле, но штук пятнадцать из них — у левой ноги! Естественно, следуют санкции в отношении зачинщиков беспорядка.

В этом случае найти нарушителей было легко и наказание было персональным. Но было много других случаев непослушания, где найти виновных было невозможно. Известно, что немецкий строевой шаг гораздо медленнее французского, максимум десять шагов в минуту. Вначале нам было очень трудно привыкнуть к этому шагу, и мы быстро поняли, что у нас есть новое средство борьбы против начальства. На маневры на пустырях в окрестностях города мы выходили целыми ротами. А в каждой роте, кроме эльзасцев и лотарингцев, были один-два немецких взвода. По команде Im Gleichschritt… marsch! вся рота двигалась с места: Eins, zwo, drei, vier… (Раз, два, три, четыре…) Но тут же вместо звука нормальных шагов так-так-так-так… слышалось неясное тактактактак-тактактактак — es rollt! es rollt! (пошло-поехало!) Останавливаемся и начинаем сначала. То же самое — отделения немецких новобранцев идут правильно, эльзасцы держат французский ритм! Ah! Ihr wollt nischt, ihr Schweinehunde!.. Ga-a-as! («А, вы не хотите, стадо свиней! Га-а-аз!») Приказывают немедленно надеть противогаз. Feindliche Flieger von rechts! (Неприятельские самолёты справа!) Все должны броситься на землю в поле или на лугу слева от дороги. Robben! (Ползком!) Надо ползти, помогая себе только локтями, ноги неподвижны. Мы все уже в грязи, тут команда: Auf der Strasse… Antreten! (На дорогу… становись!) — Stillgestanden! (Смирно!) — Im Gleichschritt… march! (Шагом марш!) Чудесным образом все идут в ногу. Больше не «едет»! Вдруг: Ein lied! (Запевай!) Младший офицер кричит: «Auf der Heide…» («На земле…»), потом Eins, zwo, drei, vier! Лирическая песня вырывается из тридцати немецких глоток: «Auf der Heide steht ein kleines Blümelein…» («На земле растёт цветочек…») Эльзасцы, естественно, не поют — отчасти из-за того, что не знают слов, отчасти потому, что хотят внести сумятицу. То же: «Ah! Ihr wollt nicht!» («А, так вы не хотите!») — и цирк опять начинается заново, с одной только разницей — опять надо ползти в грязи, но при этом ещё и петь с противогазом на лице. Вечером, пока все остальные отдыхают или пишут письма, у нас есть почётное право на дополнительный коллективный урок пения, который длится больше часа.

Приходя на пустырь, обычно офицеров мы не видим. Они появляются в виде исключения для короткой проверки работы, которую мы выполняем под руководством младших чинов — унтер-офицеров, старших капралов и капралов. В ходе этих маневров мы учимся, например, на бегу бросаться на землю. Для тренировки это упражнение было разделено на семь или восемь движений, которые заучивали отдельно: правое колено на землю — правую ногу вытянуть — ружьё в левой руке — левое колено на землю… и так далее, потом эти движения подряд: Eins, zwo, drei, vier… и всё быстрее, быстрее. Через несколько дней — поразительный результат! У нас получается бросаться на землю на бегу, на полной скорости, за долю секунды, без единого ушиба, без единой царапины, как будто мы ложимся на ковёр! Потом, согласно военному принципу «видеть, но не быть увиденным», — упражнения по маскировке, поиски кустарников, бугров, пучков травы, с помощью которых можно скрыться из виду противника, естественных прикрытий, то есть мест, которые позволили бы двигаться вперёд незамеченными. Осознавая полезность этих упражнений, которые могут нам понадобиться в ближайшем будущем, мы выполняем их безропотно, несмотря на их выматывающий характер. Затем — упражнения по развёртыванию, наступлению, атаке. Всё это более или менее трудно и выполняется в более или менее бешеном темпе, вслед за унтерами, которые нами командуют.