Тамагочи - [13]
– И как же ты умудряешься содержать такой дом в порядке?
– Он только снаружи кажется большим. Жена вполне со всем справляется.
– А твоя история, Серега, с каждой минутой всё интересней и интересней. Мне стало жутко любопытно, чем она закончится. Есть предложение. Когда мы доберемся до машины, конечно, если она еще на месте, я помогу тебе, и даже совершенно бесплатно, вытащить ее оттуда. Но ты, в свою очередь, должен дать мне слово, что я узнаю финал эпопеи с соседями и тещей. Добро?
– Хорошо. Хотя мне уже кажется, что я сам его никогда не узнаю.
Покружив по лабиринту улиц и переулков, машина, коротким путем миновав центр, выскочила на окраину города.
– Ты по этой дороге ехал?
– Да.
– Тогда смотри внимательно. Начинается урман.
– Вон там, за поворотом, метров через триста, меня подрезали. Там и тормозни.
«Волга» замедлила ход и, съехав на обочину, остановилась у самого края кювета.
– Это место? – спросил Тополь, разглядывая глубокий и пустой ров.
– Это.
– Что за машина у тебя?
– «Альпина».
– Это которая «бэха»?
Гошин утвердительно кивнул головой.
– Ну, что могу тебе посоветовать? Пиши заявление об угоне. На сутки такую машину оставить здесь равносильно, что сдать ее в утиль. Не пойму вас, богатых. Мне бы такую тачку, да я бы в нее жить переехал.
– А дэпы не могли ее утащить?
– Все могло случиться. По любому тебе в полицию надо.
– В полицию успеем. Раз уж здесь оказались, пойду пройдусь. Вещички свои поищу.
– На кой они тебе?
– Если найду, заберешь себе «Альпину». И можешь вселяться.
– Зачем же тогда идти? У нас колеса имеются! Милости просим, господин миллиардер.
Глава 11. Возвращение на мусорный остров
Серый бетонный забор, словно составленный из огромных могильных надгробий, уходил далеко вперед, казалось, вытянувшись до самого горизонта.
– Что ты тут делал? – спросил Тополь, с изумлением поглядывая на Гошина. – Жуть!
– Сам не знаю. Пошли.
Добравшись до мусорного острова, Сергей тщательно стал его обследовать.
– Ну и что? – поинтересовался у того Тополь.
– Ничего.
– Так значит, ты здесь по голове получил?
– Здесь.
– Неудивительно.
– Когда я шел сюда в субботу, примерно на половине пути был участок, на котором отсутствовал целый пролет. И мне пришлось прыгать. А сегодня тропинка уже без этой дыры.
– И что это может значить?
– Не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. Но есть чувство, что все это каким-то образом связано с моим саквояжем.
– Ты же говорил, что там ничего ценного не было?
– Там был труд, возможно, самый главный труд моей жизни. На его основе я хотел начать бизнес. Да такой, что мог бы ежедневно летать на собственном самолете в Париж, чтобы пообедать на Елисейских полях.
– Так может, все-таки для кого-то он представлял определенный интерес?
– Не знаю. Чтобы разобраться в программе, необходимы соответствующие знания и подготовка.
– Думаю, что среди твоих знакомых такие люди найдутся. Разве нет?
– Я особо не распространялся.
– Во всех детективах, которые мне довелось прочитать, терпилы всегда делают одни и те же ошибки. Они сильно доверяют своим близким и друзьям.
Гошин улыбнулся, посмотрел на Тополя и с нескрываемой иронией произнес:
– Устинова?
– Причем тут Устинова?
– У тебя ее книга сзади на диване лежит.
– Ты, может, заметил, музыку я не слушаю. И в том, чтобы полистать журнал или брошюрку в ожидании клиента, ничего плохого не вижу. А что читать? Не «Войну же и мир»? Из школьной программы я ни одной книги не прочел. Скукота.
– Ладно. Давай выбираться отсюда.
– «Альпины» мне, как я понимаю, не видать?
– Раз ничего не нашли, то это более чем очевидно.
– Да я и не надеялся, – с грустью промолвил Тополь. Стараясь не отстать от нового знакомого, он семенил за клиентом, ритмично выбивая дробь из лежащего под ногами горбыля каблуками своих смешных ботинок. – А если бы что-нибудь нашли? Отдал?
– Конечно.
Еще издалека мужчины заметили какое-то движение возле оставленной ими «Волги». Двое парней ходили вокруг нее и заглядывали в окна машины.
– Эй! – закричал Тополь. – Что надо?!
Услышав окрик приближающихся хозяев, парни обернулись.
– Отойди от машины! – приказным тоном произнес Андрей, обращаясь к одному из непрошенных гостей.
Высокий парень с выбритыми чуть ли не до самой макушки висками нахально улыбнулся, но не сдвинулся с места ни на сантиметр.
– Зачем шуметь? Все в порядке, дядя. Ваш драндулет в целости и сохранности. Мы с Пауком, – высокий кивнул головой в сторону своего приятеля, – постарались, чтобы ему никто не навредил.
– Уйди! – Тополь, раздувая ноздри, ринулся на наглеца, преградившего путь к водительской дверке. Но тут же остановился, уткнувшись носом в острие ножа.
Дылда, не снимая улыбки с ехидного лица, нагло заявил:
– Все путем, мужики. Как только вы расплатитесь за оказанные услуги, мы незаметно испаримся, как утренний туман, и не будем более докучать вам своим присутствием.
– Какие еще услуги?! Че ты несешь? – Тополь побагровел от ярости.
– Услуги, трудно оценимые. Но столь актуальные в наше время. За то, что двое бравых парней, не сомкнув глаз, охраняли такую шикарную тачку в отсутствие ее хозяев. Думаю, пятихатки вполне достаточно… И вам не накладно, и подрядчик доволен…
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
ДРУГОЕ ДЕТСТВО — роман о гомосексуальном подростке, взрослеющем в условиях непонимания близких, одиночества и невозможности поделиться с кем бы то ни было своими переживаниями. Мы наблюдаем за формированием его характера, начиная с восьмилетнего возраста и заканчивая выпускным классом. Трудности взаимоотношений с матерью и друзьями, первая любовь — обычные подростковые проблемы осложняются его непохожестью на других. Ему придется многим пожертвовать, прежде чем получится вырваться из узкого ленинградского социума к другой жизни, в которой есть надежда на понимание.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.