Там, за морем Мрака - [9]

— Так для чего тебе нужна большая лодка?

Асмунд понял: это Фатум опять занес над ним свое ледяное крыло. Сердце ярла забилось тяжелыми, редкими толчками. Немного помолчав, он произнес решительно и твердо:

— Много лет служу я великому вождю. А теперь отпусти меня на родину.

— О какой родине говоришь ты, Након? Разве она не здесь, на земле тольтеков?

— Я родился на берегу фьорда… И не эабыл гул штормового моря.

— Он не может оставаться Наконом! — прорычал Шихуакоатль. Его морщинистое толстое лицо дергалось от злобы. — Я предупреждал, великий… Нельзя верить чужаку.

— Переплыв Океан, я прославлю твое имя на восточных берегах, — сказал ярл, обращаясь к Топильцину.

— Нет! — оборвал его Топильцин. — Я отдаю предателя жрецам. Ты больше не Након.

Рыжий ярл понял, что все напрасно. Чего ждал он все эти годы? Полтора десятилетия в сражениях и походах. Жажда и усталость, кровь и пот — все напрасно. Холодная злоба поднялась в его душе. Что ж… Он вздохнул и неуловимо точным движением воткнул арабский нож в сердце К'ук'улькана.

Мгновение Топильцин стоял неподвижно, сверля Накона тускнеющим взглядом. Потом его мощная фигура качнулась, он сделал неверный шаг, еще один… И, вырвав из груди нож, упал ничком. Ни звука, ни стона. Пернатый змей умер молча — как и подобает великому вождю.

Шихуакоатль беззвучно открывал и закрывал рот и силился встать. Но арабский клинок ярла уже щекотал ему горло.

— Ты отправишься к своим богам, змей, — шепотом сказал Асмунд. — Или молчи.

Главный судья бессмысленно вращал глазами, в которых застыл ужас. Его шея, морщинистая, как у старого индюка-улума, зябко подергивалась.

— Ты поможешь мне. Мы выйдем отсюда вместе. А теперь зови жреца. Ну!

Шихуакоатль поспешно кивнул головой. Напряженным голосом он окликнул звездочета. Тот вбежал, ничего не подозревая. Притаившийся у входа ярл, одной рукой зажав ему рот, другой схватил за горло и задушил.

Шихуакоатль начал икать от страха. Ярл выразительно потряс ножом, и старик замер.

— Живо. Вставай.

Вместе с Шихуакоатлем он подтащил труп Пернатого змея к узкому проему окна и сбросил вниз — там грохотал горный поток, омывающий подножие дворца. Затем туда же отправился и мертвый жрец.

Понукаемый Асмундом, главный судья тщательно вытер следы крови на полу.

— Теперь садись и пиши, — приказал Асмунд.

— Что… писать? — заикаясь, спросил Шихуакоатль, Асмунд молча указал на низкий столик у ложа К'ук'улькана. Там были чистые листы луба фикуса, краска в сосуде, напоминающем морду ягуара, и кисть.

— Пиши, — повторил Асмунд, вытирая лезвие ножа о внутреннюю подкладку плаща. — «Сыны Толлана! Я, великий Пернатый змей, сегодня ночью беседовал с богами. Они позвали меня к себе, в обитель неба. Ибо я выполнил свой долг. Со мной отправился младший жрец Акатль. Я вернусь на землю тогда, когда будет угодно великим богам. Тольтеки должны продолжать поход в страну майя. Вождем сынов Толлана будет мой сын, Почотль Кецалькоатль.

Рыжему Накону повелеваю пересечь Голубое море и узнать, что лежит за ним. Шихуакоатль объявит вам мою волю.

Я, Пернатый змей, сказал все».

Главный судья остановился, его глаза еще больше выпучились, кисточка дрожала в руке.

— Ну! — поторопил его Асмунд.

Шихуакоатль дописал последние иероглифы. Асмунд наклонился над его плечом, проверяя написанное. Затем взял лист луба и переложил на видное место, у изголовья постели К'ук'улькана.

— Пошли, — потряс он старика за плечо. — Не вздумай что-либо сделать, когда пройдем мимо стражи.

…Чувствуя у ребра холодное острие ножа, Шихуакоатль медленно двинулся вперед, справа от Накона. Со стороны все выглядело так, будто они о чем-то тихо беседуют, касаясь друг друга плечом. Воины охраны с бесстрастными лицами стояли между колоннами. Факелы в их руках шипели и потрескивали, освещая площадку оранжевыми бликами.

Асмунд и Шихуакоатль неторопливо спустились вниз, миновали площадь, где горели костры и вокруг них вповалку спали тольтеки. Асмунд поглаживал надетый на палец перстень Топильцина — знак высшей власти — и лихорадочно обдумывал, что предпринять дальше. У темного края площади он остановился и сказал Шихуакоатлю:

— Молчи до конца жизни. Если вздумаешь поднять шум, меня, конечно, схватят. Но я назову тебя своим сообщником. Ты тоже погибнешь в яме пыток. Ты понял меня?

Шихуакоатль молчал. Что он мог возразить?

— Где Мискит?

— В подвале храма, — пробормотал судья.

— Он еще жив?

— Да. Он сказал все после первой же пытки.

— Сейчас я позову воина, — ярл кивнул на ближайший костер. — И ты дашь ему приказ привести Мискита сюда.

Через некоторое время Мискит был с ним. Ярл передал ему сумку с маисовыми лепешками и фасолью, которую всегда носил с собой.

— Ты будешь идти, не останавливаясь, до тех пор, пока не увидишь бухту, — сказал ему ярл. — Запомни: без остановок и отдыха. Приготовь все к отплытию.

— Повинуюсь, господин, — Мискит склонился в поклоне, все еще не веря, что вырвался из страшных лап жрецов.

Когда Мискит исчез в темноте, Асмунд сказал судье:

— А теперь прощай, змей с вырванным жалом. Тебе придется очень толково объяснить жрецам и Совету непререкаемых, — ярл насмешливо улыбнулся, — все чудеса этой ночи. И то, что написал на лубе фикуса Топильцин… Я ухожу. Совсем. Навсегда.