Там за морем деревня… - [47]

— Ты несправедлива к Таисии Яковлевне! — искренне возмутилась Наташа.

— Но ведь засыпала тебя на устном не Елена, а твоя любимая Таисия, — резонно напомнила Валя. — И сделала это, можешь не сомневаться, из чистейшего подхалимства перед директором.

Наташа на минуту смутилась, но потом решительно возразила:

— Нет, она не хотела меня завалить. Она задала мне самые простые вопросы. Таисия Яковлевна не подозревала, что даже у хороших учеников такие слабые знания. — Наташа помолчала и добавила: — Я не хочу терять веру в людей и в справедливость на земле.

Пересказывая мне Наташины слова, Валя иронически улыбалась. Ей бы догадаться — поддержать Наташину веру в правду, — но куда там! Нашу Гетманову хлебом не корми — дай поспорить, блеснуть неотразимой логикой.

— Есть большая правда и есть маленькая, — говорила Валя. — Есть большой обман и есть маленькая, безобидная ложь. Маленькая ложь нужна в жизни, как нужно, например, трение. Мы же проходили по физике. Если бы трение исчезло, то с людей сползла бы одежда, на дорогах столкнулись бы машины, рухнули бы все дома… Теперь давай допустим, что твоя правда берёт верх. Что тогда? Ну ладно, Елену снимают. А если этим не кончится? Хочешь ли ты, чтобы Герасимова и Фисюк остались без аттестатов? Ты же знаешь, при любой проверке они погорят.

— Но зачем им фальшивые аттестаты? Я потому и отказываюсь сдавать экзамены, что не хочу жить с фальшивым аттестатом!

— Ну, а как быть Поле с Витькой? — Валя испытующе поглядела Наташе в глаза. — Ладно, Витька лодырь, мог бы сам заниматься, но предпочитал все десять лет эксплуатировать школьные понятия о дружбе и извлекать выгоду из процентомании. Но Поля? У неё трудолюбие гения! Однако она неспособна усвоить даже куцую школьную программу.

Наташа удрученно опустила голову.

— Зачем ты ко мне пришла? Чтобы доказать мою неправоту?

— Я пришла потому, что очень глупо получается — никто к тебе не ходит, словно они боятся директора. Ничего подобного. Во-первых, твой спор с Еленой очень школьный, а мы уже «на пороге», как любят выражаться учителя. А во-вторых, все зубрят, нет ни минутки времени. Вот я и подумала: дай зайду к Наташке. Нельзя же тебе в одиночку ломать голову над проклятыми вопросами. Мы с тобой разные люди, но твоя прямолинейность мне импонирует. Если тебе что-то понадобится, можешь на меня положиться.

Наташа подняла голову:

— Ты согласна подтвердить, что на письменной учителя подходили и проверяли сочинение?

— Я не следила за всем классом, — спокойно сказала Валя, — но у меня в сочинении была ошибка, и мне намекнули вполне ясно. В этом я готова признаться где угодно.

Весь свой разговор с Валей Наташа передала отцу. Виктор Владимирович наголову разбил рассуждения Вали.

— Есть доброта и есть спекуляция на доброте. Я не понимаю, при чём тут то обстоятельство, что мать Поли простая уборщица. Какое это имеет отношение к очковтирательству и показухе? Когда меня вызывали по моему сигналу о махинациях Емельянова со строительными материалами, один очень уважаемый товарищ изволил меня упрекнуть в том, что я не был на фронте, а Емельянов фронтовик. Но простите! Я не дезертир! Когда война кончилась, мне сровнялось четырнадцать. Я об этом сказал уважаемому товарищу. Я его спросил: «А если ваш Емельянов завтра убьет человека? Вы его тоже оправдаете?»

Виктор Владимирович и так нервный, а тут совсем извелся из-за Наташи.

На выпускной бал я не пошла. Сердце пошаливало, не хотелось портить праздничную картину своей унылой фигурой.

Мой Иван Степанович в тот день отправился на рыбалку, хотя сам всегда говорит: «Июнь — на рыбу плюнь». Вернулся позже обычного и с порога начал ворчать:

— Не видала дурака? Погляди, погляди… Всё из-за тебя, из-за твоих вечных страхов, как бы чего не вышло…

Долго он ворчал, пока не рассказал наконец причину.

Иван Степанович возвращался не так уж поздно, часов около девяти. Замкнул лодочную цепь, стал подниматься не спеша по тропке. Берег там крутой, с выступом, а на выступе растут две сосны — жених и невеста. Рассказывают — не знаю, правда ли, — будто с выступа когда-то кинулась в реку и утопилась купеческая дочь, которую не выдали замуж за любимого. И будто бы парень пришел туда же и зарезался.

Так вот, на этом самом месте мой Иван Степанович увидел девичью фигуру. Прошел мимо, но вдруг что-то кольнуло. А что, если там стоит Наташа Осокина, про которую он столько слышал от меня? Иван Степанович затревожился и додумался до того, будто он уже сидит у следователя и тот его спрашивает: «Значит, вы последний, кто видел её в живых?» Иван Степанович повернул обратно, подошел к белой фигуре и увидел, что это на самом деле Наташа.

Иван Степанович и Наташа просидели на берегу и проговорили часа два. О чём говорили, он мне так и не рассказал. Мол, о разных материях. Не знаю, что он там мог Наташе насоветовать, — ведь совсем не педагог. С него сталось толковать с ней два часа про рыбалку: на что окунь берет, на что лещ. Но о чём бы ни говорили, а всё-таки Наташа не оставалась одна со своими печальными мыслями и обидой на товарищей, которые веселились, забыв о ней.