Там, на войне - [13]
«Смотри, пустит он тебя под откос, скорее всего при помощи своего прицепа, — предупреждал меня Саша Идельчик. — Он не может выдержать, что вокруг тебя собралось столько офицеров. Ведь он их считает своими, а вы все время что-то обсуждаете, поете или хохочете. Он же чёрт-те что думает…»
Дело к делу, слово за слово, и майор опять как-то скверно пригрозил мне, то ли прямо, то ли косвенно упомянув СМЕРШ.
Я взбеленился и сразу ответил:
— Прежде чем так уж цепляться за контрразведку против своих, не мешало бы наладить обыкновенную разведку. Против врага!
— Что вы мелете? — Майор сделал стойку, будто приготовился к прыжку.
— Мы же только делаем вид! Подсовываем командованию недостоверные или прямо липовые сведения о противнике.
— Вы понимаете, что говорите?
— Да. А если кто-нибудь вздумает посчитать потери от наших «точных данных»? — Майор не смог скрыть замешательства. — Могу доказать…
Он перебил меня:
— Если понадобится, я вас об этом попрошу!
— А без просьбы?! — Это уж я как головой в омут.
Его лицо побелело и дернулось судорогой.
— Как бы вам, лейтенант… — Он уже не находил слов. — Смотрите!
Холод и отрешенность завладели мною:
— Нельзя, чтобы контрразведка, пусть даже СМЕРШ, противопоставляла себя боевой разведке, разведотделу и даже командованию. Это нам всем ух как обойдется.
— Ага, — уже почти спокойно согласился он. И даже чуть улыбнулся. — Вам в первую очередь. Потому что вы суетесь и туда, куда соваться не полагается, — тут он, надо отдать справедливость, был прав, — и думаете, что вы один…
— Не я! Пока самым нелепым образом гибнут другие. Шесть добровольцев в ту ночь сгинули. И все понимают почему…
Сергей Авксентьевич услышал самый конец нашего разговора, он кинулся, оттолкнул меня и, торжественно прижимая руки к груди (как трогательно — не правда ли?), пообещал майору «вправить мне мозги. На этот раз— с таким треском, что!..».
— А ну-ка, уйдите отсюда! — кричал он. — Мне надо поговорить с товарищем майором. По делу! — И совсем неожиданно с налетом истеричности завопил: — Ма-а-арш отсюда! Ша-агом… Во-о-он отсюда!..
«Даже скомандовать толком не умеет — визжит», — подумал я.
А ведь он изо всех сил спасал меня, дурака. Как умел…
Начштаба вскоре догнал меня, тем более что я бродил в орешнике поблизости — старался в таком расхристанном виде не попадаться на глаза своим сотоварищам.
— Вы когда-нибудь научитесь держать язык за зубами?.. — спросил он, пытаясь отдышаться. Видимо, ему разговор с майором дался нелегко, да и пробежка тоже. — Со СМЕРШем не шутят, а майоров и старковых не учат!.. У них свои учителя, у нас свои!.. — Он не дал мне говорить совсем. — Тихо… тихо… тихо… Лучше почитай мне что-нибудь. Вот те стихи почитай… Помнишь, которые… Или что хочешь… Не заносись и не дури. Почитай… Начштаба просит тебя, мальчишка!
Он был человек по натуре совсем не военный, хотя выправкой, щеголеватостью и волокитством вполне мог сойти за стареющего гусара. Еще на формировке такой крутой роман с главной поварихой закрутил, что все рты поразевали, и дым коромыслом застилал уральские окрестности…
Ну, стихи — так стихи… Если сам начштаба!..
Каждый раз после разговора с майором опускались руки.
«Ведь я не лучше и не хуже других… — твердил я себе. — Мы не знаем, как с ним бороться… Как его победить?.. Мы не можем предать его позору, не можем расправиться с ним, потому что он наш со всей своей требухой. Он сидит в каждом из нас… И появился не вдруг, не сразу, не на фронте, и его не заслал к нам враг. И все-таки мы не можем считать себя людьми, пока он есть. Да еще командует нами. Мы не умеем избавиться от него. Он тяжелая тень нашей жизни. А мы не умеем сражаться со своей тенью»…
Страсти по Самуилу
На высотке, возле небольшого обрыва, стоял капитан Идельчик — нога уперлась в небольшой валун, голова чуть закинута назад и фуражка, против обыкновения, сдвинута на затылок. Эта поза монументальной лихости никак не вязалась с фигурой приземистой и сутуловатой. Мокрые полы плащ-накидки бились на ветру и хлопали о голенища сапог. Но тут капитана медицинской службы следовало извинить: перед глазами разворачивался бой его танковой бригады за переправу на канале Тельтов. А этот канал — последний ключ (как говорят выдающиеся полководцы) к южной окраине столицы тысячелетнего рейха, самого города Берлина!.. Воздух, земля, огненные трассы и сплошная стена густых дымных разрывов — все дышало и било в нос запахами победы. Если бы еще немного прибавить пафоса — можно было начать блевать от восторга!.. Подумать только — он был очевидцем, может быть, того самого-самого исторического момента, о котором потом будут писать, вспоминать, гордиться и бессовестно врать десятки, а может быть, и сотни лет!
Санитарная машина (не та старая колымага, а «додж» — (мэйд ин USA с металлическим фургоном) и весь персонал укрылись за вытянутой постройкой красно-кирпичного коровника, потому что противник осатанело сопротивлялся, словно решил обязательно помереть на этом Тельтовом канале. Доктор выдвинулся так далеко вперед и так опасно, чтобы быть как можно ближе к танковым экипажам, автоматчикам десанта и группе своего комбрига. Если впереди что-нибудь стрясется, то сразу: вот они мы!.. Ведь с кем-то ежеминутно что-то случается. И тут случится. По-другому не бывает… И его сразу вызовут. И будут кричать:
Это произведение не имело публикаций при жизни автора, хотя и создавалось в далёком уже 1949 году и, конечно, могло бы, так или иначе, увидеть свет. Но, видимо, взыскательного художника, каковым автор, несмотря на свою тогдашнюю литературную молодость, всегда внутренне являлся, что-то не вполне устраивало. По всей вероятности — недостаточная полнота лично пережитого материала, который, спустя годы, точно, зрело и выразительно воплотился на страницах его замечательных повестей и рассказов.Тем не менее, «Обыкновенная биография» представляет собой безусловную ценность, теперь даже большую, чем в годы её создания.
Это — вторая книга Т. Вульфовича о войне 1941–1945 гг. Первая вышла в издательстве «Советский писатель» в 1991 году.«Ночь ночей. Легенда о БЕНАПах» — книга о содружестве молодых офицеров разведки танкового корпуса, их нескончаемой игре в «свободу и раскрепощение», игра в смерть, и вовсе не игра, когда ОНА их догоняла — одного за одним, а, в общем-то, всех.
Писать рассказы, повести и другие тексты я начинал только тогда, когда меня всерьёз и надолго лишали возможности работать в кинематографе, как говорится — отлучали!..Каждый раз, на какой-то день после увольнения или отстранения, я усаживался, и… начинал новую работу. Таким образом я создал макет «Полного собрания своих сочинений» или некий сериал кинолент, готовых к показу без экрана, а главное, без цензуры, без липкого начальства, без идейных соучастников, неизменно оставляющих в каждом кадре твоих замыслов свои садистические следы.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.