Там, где Висла-река - [19]

Из колодца, глаза в глаза, чудище на него глядит: голова жабья с ушат, рот от уха до уха, глазищи как лукошки, вместо рук — клешни рачьи.

Вот этими-то клешнями и вцепилось чудище рыцарю в волосы, держит и не пускает.

— Пусти! — взмолился рыцарь.

— Ква-ква-ква! — засмеялось чудище. — Ишь чего захотел! Так легко от меня не отделаешься. Я давно тебя тут поджидаю. Ты мою воду пил, теперь плати.

— Говори, кто ты таков и чем тебе за воду заплатить?

Высунулось чудище из колодца наполовину — рыжая бородища раскинулась по воде, точно ржавые водоросли, каждый волосок поодиночке шевелится.

— Я — Кощей Меднобородый, владыка подземного царства. Отдай мне, чего дома не знаешь.

Призадумался рыцарь: «Чего бы это я дома не знал? Кажется, всё знаю. Может, из столицы мешок серебра или кошель золотых прислали? Не до денег сейчас, надо свою жизнь спасать, дружину из беды выручать».

Взял да и согласился.

— Отпусти меня, — говорит, — сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.

— Ква-ква-ква, вижу, ты человек сговорчивый. Дай мне перстень в залог, тогда отпущу.

Снимает рыцарь с пальца золотой перстень, а на перстне — герб родовой: три серебряные звезды в изумрудном поле, и протягивает Меднобородому.

Чудище перстень в жабью пасть хватает и говорит:

— Пока перстень у меня, ты мой должник.

Сказало и выпустило из клешней кудри рыцаря.

— Дозволь и дружине моей напиться из твоего колодца, — просит рыцарь.

— Пейте на здоровье, ква-ква-ква! — заквакала жаба и исчезла в колодце.

Разгладилась вода, а золотого ковшика как не бывало. От воды прохладой и свежестью веет, весело поблёскивает она на солнце.

Рыцарь обернулся к шатрам да как крикнет зычным голосом:

— Вода! Вода!

Заслышав волшебное слово, вскочили воины на ноги — откуда только сила взялась — и к колодцу. Сами напились и коней напоили.

И в путь пустились. На другой день к вечеру подъезжают к замку.

А их с дозорной башни ещё издали заметили.

Народ к воротам бежит: «Едут! Едут!»

Барабаны застучали, трубы затрубили, все ворота настежь распахнулись, все мосты опустились, знамёна развернулись.

Спешит подкоморий навстречу победителям с хлебом-солью. Отроки в два ряда выстроились, горящие факелы держат. Вокруг народ толпится.

А на крыльце жена рыцаря в кругу придворных дам сидит и держит на коленях в пуховом одеяльце дочку, что неделю назад народилась.

Въехали воины во двор. Народ цветы под копыта коней бросает. Рыцарь спешился и по цветам к жене бежит.

— Муж дорогой, у нас дочка народилась! — говорит ему жена, а сама от радости так и светится.

Остановился рыцарь как вкопанный, пошатнулся, закрыл руками лицо и заплакал.

Смолкли гомон и шум. Тихо сделалось, будто вокруг ни живой души. Только плач рыцаря в тишине слышится.

«Что такое? — дивится народ. — Видно, с горя, что не сын, а девчонка…»

Отчего храбрый рыцарь горько так плачет, никому невдомёк.

Только он знает правду страшную. Только он видел, как из колодца жабья пасть выглядывала, как рыжая бородища, точно водоросль, по воде плавала, а рачьи клешни в волосы вцепились и держали крепко, не отпускали. Только он своё обещание помнит: «Отдам тебе, чего дома не знаю».

Назвали девочку Радуней — ведь она радость в дом принесла.

Плывут по небу облака, струится вода в речке, дни за днями бегут.

Вот Радуня уж на ножки встала, по комнате семенит. А вот и по дорожкам садовым бегает. А там и шерсть мотать помогает матери, с отцом в поле скачет на коне.

Лет с десяток прошло, и Радуня победителей на турнирах награждает и краснеет, как маков цвет, когда рыцарь перед ней на колено опускается.

Вошла Радуня в лета, помолвили её с рыцарем по имени Радослав.

Назавтра — свадьба. В замок гости съехались.

А нынче — девичник. В последний раз веселится невеста со своими подружками.

Завтра посадят её на дежу, косу расплетут, чепец наденут и укажут место среди женщин. Не плясать ей больше, не веселиться с подружками.

На кухне варят-жарят, свадебный пир готовят.

А в особой горнице тётка Радуни с помощницами-каравайницами каравай месит. Месят они тес-то, а сами пляшут, песни поют, смеются, шутят.

Потому примета есть: если весело караваю в квашне, если радостно караваю в печи — вся жизнь молодой в радости и веселье пройдёт.

Вдруг у ворот — шум и крик. Музыка играет, кони ржут, кнуты щёлкают — это дружина Радослава за невестой приехала.

Подружки перестали венки плести, перестали петь, плясать, к воротам бегут. И, как древний обычай велит, Радослава от ворот прогоняют, не хотят ему Радуню отдавать.

Дружки жениха за воротами поют:

Отворяй-ка, батюшка, воро́та,

На невесту нам взглянуть охота.

Крепкие запоры отмыкай,

Жениху невесту отдавай.

А подружки невесты тоненькими голосами в ответ:

А мы вас не знаем что-то,

Не отворим вам ворота,

Отправляйтесь-ка домой,

А не то мы вас метлой.

Опять поют дру́жки:

Отворяй-ка, матушка, воро́та,

Кончилась теперь твоя забота,

Прогони подружек от дверей,

Отдавай нам дочку поскорей.

А подружки хором в ответ:

Замуж наша де́вица не хочет,

Пусть она в венке ещё походит,

Не пришла, видать, её пора,

Уезжайте с нашего двора.

Опять дру́жки поют:

Лучше отворите,

   А не то мечом

Мы ворота мигом

   В щепки иссечём.