Там, где свет. История первой леди США - [9]

Многие из тех, кто знал меня непослушным ребенком, вряд ли могли предположить, что у меня будет такой непреклонный муж, как Джо.

Джо обладает невероятным умением прощать, и он не способен держать на кого-то зло. Но ведь это означает, что все обиды за него помню я. Я тот человек, который взбирается на холм, чтобы ударить обидчика. Я помню каждый выпад, совершенный в сторону моих близких. Да, я могу простить, но я не верю, что следует оправдывать дурное поведение.

По сути, я так и не избавилась от упрямой решимости, свойственной мне в детстве. Я все так же ненавижу, когда мне говорят, что я не смогу чего-то сделать, хотя с годами я научилась защищать себя, не впадая в ярость.

В 1970‐х быть женой сенатора означало соответствовать множеству социальных ожиданий. Предполагалось, что я буду сидеть дома с детьми и полностью посвящу себя Джо и его карьере. Я действительно какое-то время оставалась дома и всегда поддерживала Джо. Однако с самого первого дня я знала, что не смогу просто жить его жизнью, и поэтому вернулась к работе. Своим образованием я занималась по ночам. Для этого потребовалось пятнадцать лет, но в конце концов я получила две магистерские степени: первую как специалист по обучению чтению и вторую по английскому языку, – а затем и докторскую степень по управлению в сфере образования. Джо любил шутить, что я сделала это, потому что устала получать письма, адресованные «сенатору и миссис Байден». И это правда: я терпеть не могу, когда меня называют «миссис Байден», так зовут маму Джо, а не меня.

На протяжении всех этапов моей карьеры Джо поддерживал меня. Я рано осознала, что преподавание для меня – это нечто большее, чем просто работа. Это гораздо глубже. Быть учителем – это не о том, что я делаю, а о том, кто я есть. Я ненадолго отошла от преподавания, чтобы побыть мамой «полного дня», но, убедившись, что дети чувствуют себя вполне защищенными, вернулась. Я не могла долго оставаться в стороне, поэтому, когда я сообщила Джо, что собираюсь претендовать на штатную должность преподавателя в Комьюнити колледже Северной Вирджинии (NOVA) после выборов 2008 года, он ответил: «Конечно, ты должна это сделать».

Мне сказали, что подобное произошло впервые в истории США: вторая леди работала полный рабочий день, в то время как муж занимал должность в Белом доме. Некоторые видели в этом признак того, что я современная женщина, другие говорили, что я недостаточно серьезно отношусь к роли второй леди. Но у меня лично никогда не было цели как-то особо заявить о себе. Я просто хотела делать то, что люблю делать больше всего.

Некоторые видели в этом признак того, что я современная женщина, другие говорили, что я недостаточно серьезно отношусь к роли второй леди. Но у меня лично никогда не было цели как-то особо заявить о себе. Я просто хотела делать то, что люблю делать больше всего.

Итак, восемь лет, вопреки советам некоторых старших товарищей, я жила двойной жизнью: по понедельникам я ездила в офисное здание Эйзенхауэра при Белом доме. Это был офис со сверкающими полами и мраморными колоннами, величественным камином и окнами во всю стену с видом на огромный газон Национальной аллеи. На следующий день я проезжала восемь миль и оказывалась в своем маленьком кабинете в кампусе NOVA в Александрии. Так, на протяжении всей недели я перемещалась между мирами.

Бывали моменты, когда такая жизнь казалась мне неразумной: например, когда по пути домой с какого-нибудь официального мероприятия я протискивалась в уголок салона «борта номер два» под эмблемой вице-президента США, чтобы проверить студенческие работы. Вместе с тем я получала удовольствие от этой напряженной жизни, мигрируя между официальными приемами и семестровыми экзаменами. Мне нравилось обедать с самыми могущественными людьми планеты и параллельно проводить занятия с одинокими мамами, которые учатся, надеясь получить работу получше. И нравилось натягивать коктейльное платье и надевать туфли на каблуках в дамской комнате колледжа, чтобы не опоздать на прием в Белом доме.

Мне нравилось обедать с самыми могущественными людьми планеты и параллельно проводить занятия с одинокими мамами, которые учатся, надеясь получить работу получше. И нравилось натягивать коктейльное платье и надевать туфли на каблуках в дамской комнате колледжа, чтобы не опоздать на прием в Белом доме.

Я благодарна судьбе за то, что была второй леди. Это была невероятная честь для меня. Но все же роль, в которой я всегда чувствовала себя в наибольшей степени «в своей тарелке», – это роль «доктора Байден», работающей с абитуриентами в первом поколении и обучающей их писать эссе, которые позволят им поступить в колледж. Роль доктора Байден, которая помогает ветеранам войн понять, как их боевые навыки можно применить в гражданской жизни. Преподавание было глубинной частью меня, которую я не могла игнорировать. В кажущемся хаосе присутствовал баланс, дававший ощущение, что все идет как надо. И я рада, что была упрямой, как «бесчувственная рыба», предоставив в своей жизни место и тому, и другому.

Пока я бодалась со своим строгим отцом, мама всегда оставалась человеком, который позволял мне чувствовать себя спокойно, оставаясь такой, какая я есть. Она была воспитателем, но не столько физически, потому что не была склонна нас «холить и лелеять» в буквальном смысле. Она была с нами по-другому: всегда готовая выслушать все о наших проблемах и страхах. Мама была наименее склонным к осуждению человеком из всех, кого я когда-либо знала, – черта, которую мне хотелось бы видеть и в себе. Она понимала, что у людей есть слабости, и ее первым инстинктивным порывом всегда было помочь, а не критиковать. В этом она была полной противоположностью ее собственной матери. Ма Годфри судила всех и вся – достаточно было посмотреть, как она обращалась с моим отцом. Возможно, именно поэтому маму унесло так далеко в другом направлении.