Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе - [40]

Я понимаю, что с точки зрения киевской хунты и ее сторонников (ох, опасное это дело для широкодушного русского человека — пытаться мыслить «объективно» и «над схваткой», слишком велик риск дойти до оправдания врагов и людоедов) сожженные одесситы это «сепаратисты» и «враги нации». Пусть так. Примем за гипотезу. Но. Эти враги были 1) безоружны; 2) заведомо беззащитны в замкнутом пространстве, при попытке вырваться из которого их добивали (об этом чуть дальше); 3) «наказание» абсолютно несоразмерно «преступлению». Погибшие были действительно максимум «сторонниками федерализации» и Русского Мира в его культурноязыковом измерении. Движение за Одесскую народную республику к началу мая ощутимо сбавило обороты, в отличие от Донбасса, где люди уже реально захотели полностью вырваться из удушающих объятий страны, в одночасье превратившейся из злоб-новатой мачехи в концлагерь. Сторонники ОНР, разумеется, никуда не делись, но в первую очередь люди хотели просто говорить по-русски и не орать, упившись горилки, про «сало уронили — героям сала!» и «Бандевич Шухера — герой Украины!». В России с некоторых пор существует антисепаратист-ский сегмент законодательства, по мнению многих, весьма несовершенный и своем острием направленный не на этнических партикуляристов, а на их противников. Откровенно необоснованным данное мнение не назовешь. Однако же… понимаю, что сравнивать людей, уже вошедших в русскую историю героями-мучениками, с разного рода маргиналами немного неуместно, но представьте, что у нас бы патриоты-государственники при благосклонном молчании властей сожгли бы собрание безоружных широпаевцев, «ингров» или борцов за упоминание казаков как отдельного этноса в листах всероссийских переписей… Вот и я не могу представить.

Второй момент — это информационный фон. В Китае, скажем, нет никакого культа «победы над мятежниками на Тяньаньмэнь», там как раз всячески блокируют воспоминания о тех событиях. Для них это скорбный инцидент, не вызывающий никаких радостных эмоций, пусть и продиктованный необходимостью. Да, оно до сих пор служит суровым предупреждением внутренним врагам государственности, но чтобы воспевать его и радостно отмечать годовщины… Даже у нас ельцинский режим, расстреляв «вроде как мятежников» в Белом Доме (на самом деле антиконституционным мятежником был сам Ельцин, но для чистоты эксперимента оттолкнемся от противоположной версии), умудрился не делать из этого события победного культа. Да, в фильмах и передачах, посвященных очередной годовщине Черного Октября, ельцинские министры и силовики скупо говорят о необходимости жестких мер в те дни, напоминают о Баркашове, Макашове etc., но это не выходит за рамки самооправдания, очевидно, что гордости у большинства нет и в помине. Радость от того, как «наши танки намотали на гусеницы болыпевицкие кишки», остается уделом неадекватных либерал-маргиналов, гозманутых и но-водвороватых шехтманов, остальные отделываются расплывчатыми размышлениями о «трагических событиях, которые, конечно, имели виновных, и это был не Ельцин, но все равно такое повториться не должно».

Сопоставьте с «культом сожжения», массово возникшем у жовто-блакитных незалежников как на почти официальном, так и на общественном уровне! Символично, что и вышеупомянутые Новодворские гозманы через границу радостно поддержали этот хор, лишний раз показав свою омерзительную сущность. И последнее. На Тяньаньмэнь регулярные войска прервали земной путь некоего количества условно безоружных людей. Условно — потому, что прекрасно известно, что протестующие были отнюдь не столь мирными и безобидными, как принято считать. Ну, пусть будут безоружными, мол, автомат и граната против танка и не оружие вовсе, хотя сожгли тогда правительственной бронетехники не один и не два десятка единиц. В любом случае, тех людей вычеркнули из числа живущих без какого-то дополнительного издевательства, по законам войны. Справедливости ради, это в каком-то смысле можно сказать даже о Черном Октябре-93. Белый Дом расстреляли, его защитников потом достреливали на полигонах и в разных закутках, но до изощренных издевательств — во всяком случае, массовых — ельцинисты все-таки не опустились, не перешли тонкую грань между палачами и открытыми маньяками-изуверами. А там, где перешли — радостно об этом на весь мир не голосили, наоборот, постарались скрыть и до сей поры скрывают. И сравним с Одессой…

Сочетание этих трех факторов — несоответствия кары деянию, вопиющей демонстративной жестокости при осуществлении этой кары и громкой демонстративной же глумливой радости от содеянного — выводит одесское массовое убийство из числа стандартных карательных акций, осуществленных разными государствами или поощряемыми государством активистами. В христианских странах раньше даже солдат, вернувшихся с войны против внешнего противника, на время поражали в церковных правах. Убийство же собрата по крови и почве, пусть даже врага и предателя, тем паче поводом для напыщенной гордости и радостных прибауток не было, особенно в мирное время, или не в мирное, но за пределами зоны боевых действий. Тарас Бульба не скакал от радости, покарав Андрия. Для постмайданного же украинского режима и его сторонников Одесса стала чем-то большим, чем наказание «сепаров». Это была инициация, рождение на крови новой украинской нации и государства.