Там, где меняют законы - [7]

Чернореченсксоцбанк располагался на главной площади города, напротив обкома партии, в новой своей инкарнацией называвшегося мэрией, и наискосок от здания «Чернореченскугля». На площади чернела толпа, и Черяга испугался было, не разгневанные ли это вкладчики — но тут же увидел, что толпа стоит подальше от банка и поближе к угольному концерну.

Перед зданием концерна стоял грузовик, из дощатого кузова надрывался человек.

— Мы не отступим перед провокациями Москвы и натовских спецслужб! — кричал человек — вечная память товарищам, павшим в борьбе за правое дело!

Новость о расстреле пикета, видимо, оставалась новостью номер один.

Но опытный взгляд Черяги уже заметил в ней некоторую удивительную странность — никто как будто не спешил называть виновников происшествия, хотя на первый взгляд это было несложно. Не так много «Мерседесов» с ахтарскими номерами имелось в распоряжении «новых русских», чтобы никто не мог вычислить, кто именно пригрозил пикетчикам «мы еще вернемся».

Черяга остановил машину прямо перед зданием банка.

Дом был трехэтажный, весь в завитушечках эркеров, ложных арок и стрельчатых окон. Еще в детстве дом этот всегда напоминал Черяге торт, усаженный кремовыми розочками. У торта была вполне заслуженная трудовая биография: он был выстроен в начале века местным купчиком, затем конфискован под ГубЧК, а после войны отдан горкому комсомола. Теперь торт сверкал новой бледно-голубой краской, и белые, высоко изогнутые брови эркеров как бы удивленно глядели на Дениса сверху вниз. Денис запер машину и прошел внутрь. Пятнистый охранник с автоматом заступил ему дорогу.

— Вы к кому?

Черяга вынул красную книжечку.

— У вас кто главный по безопасности?

Через пять минут к Черяге спустился высокий пожилой человек при галстуке и кобуре. Звали человека Аркадий Головатый. Головатый внимательно изучил черягинскую книжечку и поинтересовался:

— Вы Вадиму не родственник?

— Брат.

— Мои соболезнования.

Они вместе прошли в небольшой кабинет на втором этаже. Кабинет был хороший и светлый, и плотные шторы на окнах, несмотря на солнечный день, были задернуты, чтобы не давать бликов на вделанную в стену гроздь мониторов. Мониторы почему-то были выключены. В правом углу кабинета, близ стола, стоял пузатенький ребристый сейф. Показалось Черяге или нет — но Головатый кинул на сейф какой-то затравленный взгляд.

— Садитесь, — радушно сказал начальник охраны, и Черяга опустился в большое удобное кресло напротив стола.

Мониторы системы наблюдения вспыхнули на секунду, показывая пустой коридор банка и толпу на площади, и опять погасли. «Что-то у них барахлит система», — отметил Денис.

— Мой брат от вас шахтерам еду возил? — спросил Черяга.

— Нет, — удивился начальник охраны, — он четвертый месяц как ушел.

— Ушел? Отчего?

— Ну если точнее, его уволили. Вымогал у ларечницы деньги.

— И куда он ушел?

— Понятия не имею. Вы, конечно, брат и можете обидеться…

— Не обижусь.

— Он от нашего имени вымогал деньги.

Черяга помолчал.

— И что же вы с ним сделали?

— Не убили — и то скажи спасибо. Его счастье, что он только начинал. А то за такое и без яиц остаться можно. Дерьмо был ваш братец, Денис Федорович, и ваше счастье, что его вчера хлопнули, а не во время бандитской разборки. Потому что биографию он бы вам точно испортил — как же, важняк, а брат — в преступной группировке.

— Чьей?

— Я уже сказал — откуда я знаю?

В голосе начальника охраны неожиданно прорезалась истерическая нотка — так визжит басистая пила, натыкаясь на вросший в бревно гвоздь.

— А вы уверены, что стреляли именно по пикету? — спросил Черяга.

— А по чему же? По воробьям, что ли?

— Ну представьте себе, что стреляли по Вадиму, а пикет попался заодно.

— Да кому он сдался, — с досадой сказал Головатый, — тут вони от этого дела! Мэру уже из Москвы звонили, телефон оборвали. Кто будет так шестерку убирать — левой ногой через правое ухо?

— А кто стрелял в пикет?

— А я-то откуда знаю? Я начальник УВД или банк охраняю?

— Но говорят, туда днем подъезжал «Мерседес». Не так много таких машин в Ахтарске…

— А кто его знает, «Мереседес» или не «Мерседес». Там двадцать человек было, один говорит «Мерседес», другой «Вольво», третий «Пежо». Шахтеры что, в иномарках разбираются? «Мерседес» на слуху, вот они и говорят, — «Мерседес». А может, не «Мерседес». Может, «Ауди». А может, «Шкода», извините за неприличное слово…

— Ну, «Шкода» вряд ли…

— Согласен. Но факт остается фактом — любой ахтарский новый русский или авторитет мог вчера напороться на этот пикет. Вы думаете, в Ахтарске иномарок мало? Только у меткомбината — тридцать «Ауди». Ихний директор, Извольский, жутко кататься любит. Зальется по ушки — в тачку и в путь. Один гаишник его остановил и с работы вылетел. Теперь они так делают: все остальное движение блокируют, а тачка пьяного директора по осевой летит. Разобъется, так хоть в одиночку.

— Я его вчера по радио слышал, — сказал Черяга.

По радио директор Извольский вовсе не звучал, как человек, который рассекает по осевой. Он звучал, как человек, который катался по улицам — и расшибся насмерть.

Было ясно, что никаких животрепещущих фактов Черяге в этом кабинете не обломится, потому как господин Головатый из тех людей, кто относятся к фактам скупо, как Центробанк к золотовалютным резервам, и всегда предпочитают их хранить на донышке души или что у них там душу замещает. Черяга уже привстал, прощаясь, а потом вдруг неожиданно спросил: