Там, где лес не растет - [56]

Обрух, как и полагалось ему, время от времени рушился, уступая воде, что точила сплочённые пласты и глыбы песка. Там и сям клонились цеплявшиеся корнями деревья, а иные уже лежали внизу, загромождая речушку и нависая над ней. Были трухлявые стволы, склизкие и облезлые, грозившие рассыпаться под ногой, но были и совсем свежие. По одному такому мостику Шатун как раз вёл свою знатную госпожу, а Ёрш с Перекатом, торопясь к кострам, прыгали впереди через камни. Ни тому, ни другому совесть не шепнула задержаться ради старика и калеки.

Эория спустила Коренгу не абы куда, а к небольшому омутку за грядой недавнего оползня, где по крайней мере не валялись подгнившие брёвна и на другом берегу до валунов было целых два шага ровного места. Пока сегванка ехала вниз по песку и сматывала верёвку, Коренга успел переправиться через омуток, выполоскать и плотно закрыть свой черпачок. Эория без лишних слов наклонилась, позволяя обхватить себя за шею, и вынула его из тележки. Никчёмные ноги венна безвольно мотнулись в воздухе, тощие, обутые в мягкие меховые чуни, подошвы которых никогда не проминались о землю. Коренге тошно было смотреть на свои ноги, он отвёл взгляд и близко увидел волосы Эории, густые, роскошные, – отцова порода, – только не тёмные, как у Двадцатибородого, а очень светлые, пепельно-золотистые. Коренга невольно ощутил запах этих волос, отчего-то смутился до жаркого прилива крови к щекам и, не зная, на что бы ещё посмотреть, разыскал взглядом Торона. Пёс следовал за ними, осторожно перепрыгивая с валуна на валун. Спутанные крылья дёргались под попонкой. Торон всё пытался расправить их, чтобы помогали удерживать равновесие, но Коренга мысленно приказал ему потерпеть. К людям, накрытым бедой вроде теперешней, не стоит подходить ни с телятами о двух головах, ни с говорящими змеями, ни с крылатыми псами. Охнуть не успеешь – окажешься во всём виноват.

Эория соскакивала с последнего валуна, когда Коренга услышал хохот Ерша.

– Эй, девка! Ты его как, и в постель к себе на руках носишь?

Эория, не отвечая, усадила Коренгу на тёплый от солнца камень под тальниковым кустом и проследила, чтобы ему было на что опереться спиной. Он заметил, что она даже не запыхалась.

– Заморыш слаще добрых молодцев показался! – выкрикнул Ёрш. – А и не надобны ноги, когда всё в корень ушло!

Перекат стоял рядом с товарищем и скалил зубы на его глумливые шутки, только щека плясала так, что улыбка получалась дёрганая и дурная. Коренга обратился к нему и сказал:

– Объясни своему другу, этой зазубрине на чести сегванского рода, что госпожа пребывает под моим покровительством и защитой. А потому пусть он лучше рот-то закроет, пока я его совсем ему не зашил.

Ёрш сразу перестал хохотать.

– Ты? – спросил он затем, словно вообще впервые заметив существование Коренги. – Ты, колченогий, мне что-то вроде сулишь?

Перекат тоже оставил улыбаться, но медленнее. Коренга подумал о том, что вовсе ещё ни разу не слыхал его голоса и что если Перекат вдруг заговорит, так, скорее всего, заикаясь, и заиканием этим его небось наградил Змей, отчего он и помалкивает – ещё не привык. Коренга сказал ему:

– Передай, что охочие марать чужую честь обычно не ждут, что их за язык схватят.

Сорвав ветку толщиной в палец, он принялся обдирать её от коры. Упругая талинка стразу поняла, что за нужда в ней явилась у Кокориного сына, и легла ему в руку так, словно тут ей и было самое место.

– Я смотрю, – сказал Ёрш, – ноги тебе добрые люди уже обломали, да не всё отшибли, что следовало бы.

Коренга не остался в долгу.

– Скажите ему, что из ершей у нас уху варят, да и то выкидывают потом.

– Вот так, значит… Ну, щенок, пеняй на себя.

И сегван со зловещей неспешностью пошёл к нему, уже берясь левой рукой за меч в ножнах. Нет, он не собирался его обнажать, больно много почёта хилому, обнажённый клинок – это для настоящего дела, а тут достанет и ножен. Ими тоже руки и ноги можно переломать. А то голову и хребет разбить насмерть, если пощады вовремя не запросит…

Коренга посмотрел, как приближался Ёрш, и поднял взгляд на Эорию.

– Госпожа, – сказал он, – я тебе не жених и не брат. Дай мне кольцо с твоей руки, подарок отца, чтобы это он через меня его поразил.

Их глаза встретились. Сегванка смотрела на него сурово и строго. Она по-прежнему молча сняла с пальца тяжёлое серебряное кольцо и протянула ему, и Коренга сжал его в кулаке.

Торон безмятежно чесал задней лапой за ухом, только позвякивала цепочка на шее. По камням зашуршали близившиеся шаги: это Шатун с «живым узорочьем» тащили через россыпь тележку Коренги. Конечно, Шатун сразу понял, что происходило.

– Эй, – начал было он, опуская нос тележки и думая вмешаться, и в это время Ёрш, которому оставался до Коренги десяток шагов, рванул пряжку и ринулся вперёд, занося ножны для удара наотмашь.

Тальниковый прут свистнул в руке Коренги, как хлыст, и тоже наотмашь. Сегван точно напоролся на что-то, не добежав и подавно не ударив. Ножны с мечом вылетели из не кончившей замаха руки, словно у Ерша появились вдруг дела поважней, чем этот замах. Выпучив глаза, он схватился обеими руками за горло и невнятно забулькал и захрипел, а потом повалился на колени. Перекат попятился прочь.