Там, где билось мое сердце - [37]
— Как только мы завершим высадку на плацдарм, — продолжил Вариан, — я назначу Николса командиром базовой роты. И мне потребуется новый адъютант. Как вам этот вариант? Получите звание майора.
— Нельзя бросать майора Суонна в такой момент, сэр. Когда на носу высадка.
— И не надо. Поможете ему переправить вторую роту на берег и окопаться. А потом он назначит своим замом Белла. Белл ведь хороший парень, верно?
— Парень классный.
— Не стоит так переживать, Роберт. На войне постоянно происходит перетасовка кадров. Поймите, командиров рот я сейчас трогать не могу. И напрасно вы беспокоитесь, что пропустите драку. Ничего мы не пропустим. Работы хватит на всех.
Стоя под палубами среди синюшно-бледных, сотрясавшихся в рвотных конвульсиях парней, я обдумывал предложение Вариана. Я был горд тем, что меня не выворачивало наизнанку, но пот лил с меня градом и дрожали колени, в любой момент могло подкатить. А пока я еще что-то соображал. Ясно, что подъем уже скоро, иначе мы просто не успеем пересесть на десантные баржи. Впрочем, смерть от пули, возможно, будет не так мучительна, как эта жуткая дурнота…
Раздался свисток, потом чей-то окрик. Вразнобой застучали по металлу подбитые гвоздями подошвы.
…И вот мы на палубе, после света дневных ламп ночь кажется угольно-черной. Я минуты две глубоко вдыхал соленый воздух. Осмотревшись, заметил сзади очертания громадных кораблей с поднятыми пушками, готовыми по сигналу открыть огонь. Прежде я их видел только на солидном расстоянии, в гаванях, а то и вовсе на открытках. А эти левиафаны были здесь, рядом, я и помыслить не мог о том, что увижу их так близко. Их привели сюда по распоряжению политиков, которые сейчас далеко-далеко, скорее всего, лежат в теплых постелях. Только в тот момент я осознал масштабы нашей замершей на рейде армады. Впереди тральщики, которые проложили путь эсминцам и сторожевым кораблям, чьи громады я только что рассмотрел. Ближе всего к нам находились суда поменьше, охранявшие конвой, и сотни десантных барж. Увидев такое количество мощных кораблей из самой твердой стали, я даже немного успокоился. Но ненадолго. Раз сюда нагнали целый флот, да еще высадят на берег пятьдесят тысяч живой боевой силы, то… каким же крепким должен быть орешек, по которому собрались долбануть такой гигантской кувалдой?
Сделав еще один глубокий вдох, я приказал себе отвлечься от орешка. Попытался представить итальянских обывателей, живущих в городе и за городом. Странно было, что совсем неподалеку от нас копошится почти мирная жизнь: спят в деревянных кроватках дети, по двое, а то и по трое в одной; бабушки в черных вдовьих платьях; фермеры, уже отдавшие свой скудный урожай врагу. Лодочные мастера и крестьяне… Кто еще смог бы как-то выживать среди без конца марширующих солдат? А совсем скоро Юпитер Всемогущий нашлет громы и молнии на долы и равнины Лацио, знаменитого предместья Рима.
…Мы спустились по плотным крупноячеистым сетям в баржу. Воздух был наполнен гулом голосов, потрескиваниями раций, криками: «Вторая рота сюда!» или: «Четырнадцатый на корму!», это чтобы люди сели в нужную посудину, к своему взводу.
В такие жесткие моменты я начинал обдумывать варианты спасения. Например, попробовать в ходе боя спрятаться за плечом Билла Шентона или за чьим-нибудь еще, глядишь, и пронесет. Подверну ногу или сделаю вид, что подвернул; неплохо бы первым заползти в укрытие, соответственно, последним оттуда вылезти, хоть из окопа, хоть из-за уцелевшей стены раскуроченной бомбой виллы. Какие еще варианты? Я парень опытный, прошел через Дюнкерк и южно-африканскую кампанию, то есть запросто могу вспомянуть с Ричардом Варианом и с командирами рот былые заварушки, потом потрепать по плечам того-другого солдатика, ругнуть рацию за помехи и — исчезнуть. С этой десантной операцией такая будет грандиозная морока, что можно под шумок притаиться и сбежать, никто и не хватится. Мама точно бы меня поддержала. Сразу представилась ее спальня в нашем доме с древним имечком «Старая дубильня», на волосах бигуди и сеточка, лицом уткнулась в подушку, поза напряженная, чувствуется, что сон неглубокий, тревожный. И я словно наяву чувствую запах промозглого зимнего сада, слышу, как падают на стену капли, срывающиеся с веток кедра. И кажется, что дом мой где-то рядом, но я осознаю, что это наваждение, подвох памяти. На самом деле в щеку дует ледяной ветер, а под ногами покачивается стальная палуба. Странно, как ветер и палуба могут сосуществовать с маминой спальней.
…Некоторые ребята про себя молились. Это было понятно по склоненным головам и шевелящимся губам. Не нужна им предстоящая эпопея, никому она не нужна. Ни один мальчишка не рождается солдатом. Не для этого появились на свет Стори, Холл, Макнаб, Джонс, Резерфорд и все остальные, чьи лица невозможно рассмотреть в темноте. И тут до меня дошло, что парням тоже очень страшно, невыносимо страшно, и я приказал себе сделать все, что потребуется, и будь что будет. Кому пуля, кому осколок снаряда, еще запросто можно утонуть на январском мелководье, сведет от холода руки, и баста, прощай, солдат.
«И пели птицы…» – наиболее известный роман Себастьяна Фолкса, ставший классикой современной английской литературы. С момента выхода в 1993 году он не покидает списков самых любимых британцами литературных произведений всех времен. Он включен в курсы литературы и английского языка большинства университетов. Тираж книги в одной только Великобритании составил около двух с половиной миллионов экземпляров. Это история молодого англичанина Стивена Рейсфорда, который в 1910 году приезжает в небольшой французский город Амьен, где влюбляется в Изабель Азер.
Приключения легкомысленного Берти Вустера и его хитроумного «ангела-хранителя», камердинера Дживса, вошли в золотой фонд английской литературы, были множество раз экранизированы, легли в основу легендарного сериала со Стивеном Фраем и Хью Лори в главных ролях.Миллионы фанатов Вудхауса по всему миру мечтали встретиться с любимыми героями еще раз. И Себастьян Фолкс сумел совершить практически невозможное – он написал роман, ничем не уступающий гениальным произведениям Вудхауса, роман, который стал национальным и международным бестселлером и был признан журналом «Kirkus Reviews» лучшей книгой 2013 года.Головокружительные приключения в сельском поместье, полный набор эксцентричных английских леди и джентльменов, таинственные игры с переодеванием, очередной гениальный план Дживса и, конечно, искрометный, истинно британский юмор – в этом восхитительном романе есть все, чтобы привести в восторг даже самых придирчивых поклонников Дживса и Вустера!..
«Неделя в декабре» — последний роман Себастьяна Фолкса, известного британского писателя, обладателя многих престижных наград, — дает широкую панораму современной лондонской жизни на протяжении одной предрождественской недели, увиденную глазами десяти персонажей, чьи судьбы причудливым образом переплетаются. Среди них и депутат парламента со своей честолюбивой женой, и женщина-машинист, под поезд которой прыгнул человек, и иммигрант из Азии, сколотивший баснословное состояние на продаже восточных приправ, и его фанатик сын, примкнувший к исламским террористам, и бессердечный финансист, готовый разорить банк и лишить пенсии стариков, и язвительный литературный критик, и не всегда счастливый в любви адвокат… Повествование, масштаб которого критики сравнивают с диккенсовским, наполнено блестящим юмором — в лучших английских традициях.
Бывает, что человек, с которым никогда не встречался, или место, где никогда не был, странно кажутся нам знакомыми. Умом мы понимаем, что это невозможно. А сердце настаивает на своем…Порой, когда мы почти верим, что наша жизнь не лишена смысла, глупая случайность смешивает карты и обрывает сюжет. А иногда та же случайность заставляет нас ощутить присутствие чуда и осознать свое предназначение.Об этом – новая книга британского писателя Себастьяна Фолкса, автора мирового бестселлера «И пели птицы…». Пять новелл, соединенных в подобие симфонии, повествуют о пяти разных судьбах.
Новый роман о приключениях Джеймса Бонда.Зверское убийство в бедном иммигрантском пригороде Парижа становится первым звеном в цепи событий, которые могут привести ни много ни мало к глобальной катастрофе. Эти события разворачиваются на фоне всплеска торговли смертельно опасными наркотиками, из-за чего Британия 60-х, кажется, вот-вот погрузится в наркотический дурман, в забытье, из которого нет возврата. В это же время британский авиалайнер пропадает где-то над Ираком, и над всем Ближним Востоком раздаются удары грома…Союзницей Бонда становится шикарная красавица парижанка по имени Скарлетт Папава.
Майк Энглби — человек незаурядный. В самом деле, как бы иначе выходец из «низов» в 1970-е поступил в Кембридж, а затем сделал карьеру журналиста? Его исповедальный рассказ о собственной жизни, перемежаемый тяжелыми воспоминаниями, — это свидетельство из первых рук, доказывающее, что перед нами — человек, терзаемый комплексами и одновременно наделенный парадоксальным аналитическим умом и феноменальной памятью, человек, способный глубоко понимать литературу и чувствовать музыку. Тем более странными кажутся провалы в памяти Энглби, едва речь заходит о студентке Дженнифер Аркланд, в которую он был тайно влюблен и которая таинственно исчезла ветреной осенней ночью.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.