Там, где билось мое сердце - [116]
— Я претендую на свою комнату в конце коридора, — сказал я.
— Полагаю, мы сможем это тебе позволить. И кто же будет всем этим руководить?
— Надо будет дать объявление. А ты, Джудит, будешь почетным консультантом.
Год мы утрясали проект перепланировки, еще год шла сама перепланировка. В ходе строительных работ наверху была обнаружена еще одна комната. Ей и принадлежало то «ничье» окошко, к которому снаружи вела металлическая винтовая лестница. Комната примыкала ко второй спальне, и дверь в нее была наглухо заделана и замазана штукатуркой. Оставалось только гадать, кто это сделал и зачем. Но когда мы ее вскрыли, появилось дополнительное пространство.
Экономика страны была на некотором подъеме, и у системы здравоохранения появилось чуть больше денег. Благодаря опыту и дипломатическим талантам Джудит мы сумели втереться в доверие к местному медицинскому начальству. Оно как раз собиралось закрывать старый сумасшедший дом и выкинуть пациентов (под тем предлогом, что найдут для них условия лучше). Но некоторые чиновники все же понимали, что подобные заведения переполнены и ничего никто не найдет. Тут мы и пригодились. Задействовав все постройки, мы смогли разместить шестнадцать человек. Деньги будут давать только в расчете на этих стационарных больных, но можно ведь вести амбулаторный прием пациентов. Было много всяких комиссий, проверяли замки и запоры. И не слишком ли тугие пружины у аварийных дверей на случай пожара (почему-то двери требовали установить в самых неподходящих местах). Проверяли, ругали, снова что-то требовали. Но главное, у нас не было с властями разногласий по основным пунктам, и юридически все было чисто.
И вот настал май 1983 года. Признаться, открытие нашего дурдома стало одним из самых радостных событий в моей жизни, как ни дико это звучит. В числе первых прибыли Саймон Нэш и его вторая жена, эффектная дама, называвшая себя персиянкой («Я не иранка, а персиянка!»). Я не виделся с Саймоном десять лет, в его буйных каштановых кудрях появилось много седины, но выражение почти карикатурной серьезности, которым он радовал меня когда-то, осталось прежним. Он сразу отправился на кухню контролировать процесс приготовления напитков. Джудит тоже приехала рано, она ведь согласилась произнести небольшую речь.
Я позвал всех, кого помнил — и лондонских, и деревенских, и бывших коллег из Бристоля. Местная газета, всегда страдавшая острой нехваткой сенсаций, еще на прошлой неделе поместила большую статью о новом медицинском учреждении, а сегодня по случаю торжества прислала репортера и фотографа. Местный департамент здравоохранения проявил инициативу, и явились представители многих районных поликлиник. В общем, набралась примерно сотня гостей. Грозился пойти дождь, но передумал, поэтому гости могли спокойно пастись на лужайке, где наемные рестораторы расставили легкие столики. Джудит велела сказать приглашенным, чтобы захватили с собой детей, это придаст мероприятию непринужденности. Несколько мальчишек гоняли в сторонке мяч, была и парочка младенцев, которым все умилялись.
— Очень все по-английски, — сказала персидская жена Саймона. Она явно преувеличивала. Еще бы надувные шарики и небольшой джаз-банд, и все выглядело бы и по-немецки, и по-австрийски, и по-французски. Типовое городское торжество, скромное, но достойное. Принесли из кухни напитки под невинным туманным названием «Коктейль летний», в который явно плеснули чего-то горячительного. В качестве закусок: сосиски в тесте, слоеные пирожки, сэндвичи с яйцом и кресс-салатом. Стол напомнил мне чаепитие на крикетном турнире в Чардстоке в далеком сороковом, хотя наш нынешний фуршет на свежем воздухе был гораздо проще и скромнее. Я стоял на пологой части лужайки и, глядя вниз, думал о Джоне Пассморе, нашем гениальном левше. Своими кручеными подачами он сбивал иногда по шесть калиток, мяч летел низко, потом взмывал вверх, уже почти у свинарника. Как я любил тогда смотреть на Девонские холмы, уже осветленные осенними красками.
На официальную часть прибыла градоначальница. На черной машине. Дама довольно увесистая, она вошла через чугунные ворота и прошествовала по мощеной дорожке. На даме была воздушная розовая шляпка, напоминавшая меренгу. Сзади на почтительном расстоянии шел муж мэрши.
А до ее появления было вот что.
Прозвучала просьба помолчать, чтобы профессор Джудит Уиллс могла вкратце ознакомить присутствующих с историей возникновения заведения и его планами.
Джудит влезла на каменную скамью у главного входа, чтобы аудитория могла ее видеть. Я не записал то, что она сказала, но почти все запомнил, да и местная газета воспроизвела это выступление почти дословно. Джудит рассказала о том, что именно мы собираемся делать в «Старой дубильне», о том, что нам удалось найти отличного администратора, посетовала, что положение дел в психиатрической медицине довольно печально. Но лучше всего я (каюсь!) запомнил ее слова обо мне, прозвучавшие примерно в середине выступления.
«Бывало, уйдет доктор Хендрикс домой, а мы с доктором Нэшем сидим и думаем, как же нам порадовать коллегу. Человек он очень образованный, герой войны, в профессии преуспел, насколько это возможно в нашей области. В него всегда влюблена половина пациенток, помню, одна бедняжка весь день ходила за ним по пятам, надеясь заслужить улыбку. Половина сотрудниц тоже по нему сохла. Но, похоже, все это ему не в радость.
Приключения легкомысленного Берти Вустера и его хитроумного «ангела-хранителя», камердинера Дживса, вошли в золотой фонд английской литературы, были множество раз экранизированы, легли в основу легендарного сериала со Стивеном Фраем и Хью Лори в главных ролях.Миллионы фанатов Вудхауса по всему миру мечтали встретиться с любимыми героями еще раз. И Себастьян Фолкс сумел совершить практически невозможное – он написал роман, ничем не уступающий гениальным произведениям Вудхауса, роман, который стал национальным и международным бестселлером и был признан журналом «Kirkus Reviews» лучшей книгой 2013 года.Головокружительные приключения в сельском поместье, полный набор эксцентричных английских леди и джентльменов, таинственные игры с переодеванием, очередной гениальный план Дживса и, конечно, искрометный, истинно британский юмор – в этом восхитительном романе есть все, чтобы привести в восторг даже самых придирчивых поклонников Дживса и Вустера!..
«И пели птицы…» – наиболее известный роман Себастьяна Фолкса, ставший классикой современной английской литературы. С момента выхода в 1993 году он не покидает списков самых любимых британцами литературных произведений всех времен. Он включен в курсы литературы и английского языка большинства университетов. Тираж книги в одной только Великобритании составил около двух с половиной миллионов экземпляров. Это история молодого англичанина Стивена Рейсфорда, который в 1910 году приезжает в небольшой французский город Амьен, где влюбляется в Изабель Азер.
«Неделя в декабре» — последний роман Себастьяна Фолкса, известного британского писателя, обладателя многих престижных наград, — дает широкую панораму современной лондонской жизни на протяжении одной предрождественской недели, увиденную глазами десяти персонажей, чьи судьбы причудливым образом переплетаются. Среди них и депутат парламента со своей честолюбивой женой, и женщина-машинист, под поезд которой прыгнул человек, и иммигрант из Азии, сколотивший баснословное состояние на продаже восточных приправ, и его фанатик сын, примкнувший к исламским террористам, и бессердечный финансист, готовый разорить банк и лишить пенсии стариков, и язвительный литературный критик, и не всегда счастливый в любви адвокат… Повествование, масштаб которого критики сравнивают с диккенсовским, наполнено блестящим юмором — в лучших английских традициях.
Бывает, что человек, с которым никогда не встречался, или место, где никогда не был, странно кажутся нам знакомыми. Умом мы понимаем, что это невозможно. А сердце настаивает на своем…Порой, когда мы почти верим, что наша жизнь не лишена смысла, глупая случайность смешивает карты и обрывает сюжет. А иногда та же случайность заставляет нас ощутить присутствие чуда и осознать свое предназначение.Об этом – новая книга британского писателя Себастьяна Фолкса, автора мирового бестселлера «И пели птицы…». Пять новелл, соединенных в подобие симфонии, повествуют о пяти разных судьбах.
Новый роман о приключениях Джеймса Бонда.Зверское убийство в бедном иммигрантском пригороде Парижа становится первым звеном в цепи событий, которые могут привести ни много ни мало к глобальной катастрофе. Эти события разворачиваются на фоне всплеска торговли смертельно опасными наркотиками, из-за чего Британия 60-х, кажется, вот-вот погрузится в наркотический дурман, в забытье, из которого нет возврата. В это же время британский авиалайнер пропадает где-то над Ираком, и над всем Ближним Востоком раздаются удары грома…Союзницей Бонда становится шикарная красавица парижанка по имени Скарлетт Папава.
Майк Энглби — человек незаурядный. В самом деле, как бы иначе выходец из «низов» в 1970-е поступил в Кембридж, а затем сделал карьеру журналиста? Его исповедальный рассказ о собственной жизни, перемежаемый тяжелыми воспоминаниями, — это свидетельство из первых рук, доказывающее, что перед нами — человек, терзаемый комплексами и одновременно наделенный парадоксальным аналитическим умом и феноменальной памятью, человек, способный глубоко понимать литературу и чувствовать музыку. Тем более странными кажутся провалы в памяти Энглби, едва речь заходит о студентке Дженнифер Аркланд, в которую он был тайно влюблен и которая таинственно исчезла ветреной осенней ночью.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
УДК 82-1/9 (31)ББК 84С11С 78Художник Леонид ЛюскинСтахов Дмитрий ЯковлевичСон в начале века : Роман, рассказы /Дмитрий Стахов. — «Олита», 2004. — 320 с.Рассказы и роман «История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина» (номинировался на премию «Русский бестселлер» в 2001 году), составляющие книгу «Сон в начале века», наполнены безудержным, безалаберным, сумасшедшим весельем. Весельем на фоне нарастающего абсурда, безумных сюжетных поворотов. Блестящий язык автора, обращение к фольклору — позволяют объемно изобразить сегодняшнюю жизнь...ISBN 5-98040-035-4© ЗАО «Олита»© Д.
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.