Талтос - [54]

– Да, к такому выводу пришла и я сама, – кивнула Мона. – И кроме того, я не должна выходить замуж за кого-нибудь с таким же генетическим дефектом, не так ли? Я не влюблена ни в кого из членов нашей семьи. Ох, я понимаю, все может измениться, как вы считаете, но я имею в виду, что в данное время у меня нет синдрома влюбленности с детства в кого-то перегруженного этими жуткими генами.

Роуан обдумала сказанное и кивнула. Она посмотрела вниз, в свою кофейную чашку, затем поднесла ее к губам, сделала последний глоток и отставила чашку в сторону.

– Я не таю зла на тебя за то, что случилось с Майклом. Поверь, я говорю правду.

– В это трудно поверить. Потому что я считаю, что поступила очень скверно.

– Безрассудно, возможно, но не скверно. Кроме того, думаю, что понимаю, что случилось. Майкл ничего не говорит по этому поводу. Речь никоим образом не идет о совращении. Я говорю о результате.

– Если я вылечу его, то, по крайней мере, не попаду в ад, – заявила Мона.

Она сжала губы в печальной усмешке. В ее голосе и на лице отразилось нечто большее, нежели виновность или отвращение к себе, и она знала это. Но теперь ей стало легче.

– Ты исцелила его – возможно, именно тебе было предначертано это сделать. Когда-нибудь, быть может, мы обсудим твои видения и появление в гостиной виктролы.

– Значит, Майкл рассказал вам.

– Нет, ты сама сказала это. Ты без конца думаешь о ней, вспоминая вальс из «Травиаты», а привидение Джулиена заставляет тебя вспоминать снова и снова. Но это обстоятельство не кажется мне столь важным. Единственное, что имеет значение, это чтобы ты больше не считала, будто я ненавижу тебя. Для того чтобы стать наследницей, ты должна быть сильной, особенно в сложившейся теперь ситуации. Тебе не следует попусту волноваться.

– Да, вы правы. Вы на самом деле не затаили зла на меня. Я знаю, что нет.

– Ты могла бы понять это раньше, – сказала Роуан. – Ты сильнее меня. Чтение мыслей и эмоций – дешевый трюк. Я всегда ненавидела эту свою способность, с самого детства. Она пугала меня. Как пугает многих одаренных детей. Но позже я научилась ею пользоваться – так, чтобы это оставалось незаметным. Мне не требовалось много времени, чтобы понять, что на самом деле думает и чувствует человек, с которым я разговариваю.

– Вы правы. Похоже на то. Я сама испытала нечто подобное.

– Со временем этот дар становится эффективнее. Обладая необходимыми знаниями, ты сможешь с легкостью овладеть этим свойством. Предполагалось, что я до отвращения нормальна, получила диплом с отличием и всегда страстно стремилась к наукам. Я росла в окружении роскоши – единственное дитя состоятельных родителей. Ты знаешь, кем являешься. – Роуан помолчала. Вынула сигарету из пачки, лежавшей на столе. – Ты не возражаешь?

– Нет, никоим образом, – ответила Мона. – Мне нравится запах сигарет, и всегда нравился.

Но Роуан не стала курить. Сунула сигарету обратно в пачку. Положила зажигалку рядом с ней.

Потом взглянула на Мону, и лицо ее внезапно сделалось жестким, словно она глубоко погрузилась в размышления и забыла, что надо скрывать свою внутреннюю сущность. Моне она в эти мгновения показалась каким-то бесполым созданием – словно на нее смотрел совсем другой человек, но с такими же, как у Роуан, серыми глазами, прямыми бровями и мягкими светлыми волосами. Это мог быть ангел. Разумеется, она красивая женщина. Мона была слишком заинтригована и взволнована, чтобы позволить себе отвести взгляд в сторону.

Почти мгновенно выражение лица Роуан смягчилось.

– Я уезжаю в Европу, – сказала она. – Пробуду там недолго.

– Зачем? Куда вы едете? – потребовала ответа Мона. – А Майкл знает об этом?

– Нет. А когда узнает, снова обидится.

– Роуан, вы не должны так с ним обращаться! Подождите немного. Почему вы уезжаете?

– Потому что должна. Я единственный человек, который сможет разобраться в тайне Таламаски. Только я смогу узнать, почему так ужасно погиб Эрон.

– Но как же Майкл? Вы должны взять его с собой, должны позволить ему помочь вам. Вы опять бросаете его, Роуан, и это может дорого ему стоить. Ведь он уже не мальчик, и ему гораздо сложнее, чем тринадцатилетнему юнцу, достигшему брачного возраста, спасти свое эго и остатки мужественности.

Роуан внимательно слушала.

Мона мгновенно пожалела о своих словах, а затем подумала, что выразилась недостаточно резко.

– Да, я причиню ему боль, – сказала Роуан.

– Ох, не стройте из себя невинную девочку. Как знать, может быть, он не станет дожидаться, пока вы вернетесь.

– Послушай, что бы ты сделала на моем месте? – спросила Роуан.

Моне потребовалась лишь секунда на обдумывание ответа. Она сделала еще один большой глоток апельсинового сока и отставила стакан в сторону.

– Вы спрашиваете серьезно?

– Да, меня интересует именно твое мнение.

– Возьмите его с собой в Европу. Почему вы не хотите? Почему он должен оставаться здесь?

– По разным соображениям, – ответила Роуан. – Он единственный, кто понимает, какого рода опасность угрожает семье. Существует к тому же вопрос его собственной безопасности, и я не знаю, насколько серьезно обстоят дела.

– Его безопасность? Коль скоро эти парни из Таламаски хотят убить и его, то знают, где его искать, если он по-прежнему будет слоняться вокруг этого дома. Роуан, а что вы думаете по поводу собственной безопасности? Вы знаете об этом больше, чем кто-либо другой, за исключением Майкла. Разве он не сможет оказаться вам нужным именно там? Вы действительно не боитесь ехать туда одна?