Талисман - [18]

И в этот момент взвенел телефон.

Дюк оторвал голову от подушки, обалдело посмотрел на телефон, переживая одновременно сон, и явь, и ощущение тревоги, звенящей вокруг телефона.

Он снял трубку. Хрипло отозвался:

— Я слушаю...

Там молчали. Но за молчанием чувствовалась не пустота, а человек. Кто это? Аэлита? Милиционер? Маша Астраханская? Кому он понадобился?..

— Я слушаю,— окрепшим голосом потребовал Дюк.

— Саша, это ты? Извини, пожалуйста, что я тебя разбудила...

Дюк с величайшим недоумением узнал голос классной руководительницы Нины Георгиевны. И представил себе ее лицо с часто и нервно мигающими глазами.

— Мне только что позвонили из больницы и сказали, что мама плохо себя чувствует. И чтобы я пришла. Я очень боюсь.

Дюк молчал.

— Ты понимаешь, они так подготавливают родственников, когда больной умирает. Они ведь прямо не могут сказать. Это антигуманно...

Волнение Нины Георгиевны перекинулось на Дюка, как пожар в лесу.

— Я тебя очень прошу. Сходи со мной в больницу. Пожалуйста.

— Сейчас? — спросил Дюк.

— Да. Прямо сейчас. Я, конечно, понимаю, что ты должен спать. Но...

— А какая больница? — спросил Дюк.

— Шестьдесят вторая. Это недалеко.

— А как зовут вашу маму?

— Сидорова Анна Михайловна. А зачем тебе?

— Перезвоните мне через пятнадцать минут,— попросил Дюк.

— Хорошо,— согласилась Нина Георгиевна убитым голосом.

Дюк положил трубку. Набрал 09. Там сразу отозвались, и слышимость была замечательная, поскольку линия не перегружена. Дюку дали телефон шестьдесят второй больницы. И в шестьдесят второй отозвались сейчас же, и чувствовалось, что больница рядом, потому что голос звучал совсем близко.

— Рабочий день кончился,— сказал голос,— Звоните завтра с десяти утра.

— Я не могу завтра! — вскричал Дюк.— Мне надо сейчас! Я вас очень прошу...

— А ты кто? — спросил голос.— Мальчик или девочка?

— Мальчик.

— Как фамилия? — спросил голос.

— Моя?

— Да нет. При чем тут ты? Фамилия больного. Про кого ты спрашиваешь?

— Сидорова. Анна Михайловна.

Голос куда-то канул. Дюк даже подумал, что телефон отключили.

— Алло! — крикнул он.

— Не кричи,— попросил голос.— Я ищу.

— А вы мужчина или женщина? — полюбопытствовал Дюк, потому что голос был низкий и мог принадлежать представителю того и другого пола.

— Я старуха,— сказал голос. И снова канул. Потом опять возник и спросил: — А она тебе кто? Бабушка?

— Не моя,— уклончиво ответил Дюк.

— Скончалась...— не сразу сказал голос.

Дюк был поражен словом «скончалась». Значит была, была и кончилась.

— Спасибо...— прошептал он. Там вздохнули и положили трубку.

И этот вздох как бы остался в его комнате. Дюк с ужасом всматривался в черное окно, как будто там могло возникнуть мертвое лицо. Он сидел без единой конкретной мысли. Существовал как бы на верхушке вздоха.

Потом мысли стали просачиваться в его голову одна за другой. Первая мысль была та, что сейчас позвонит Нина Георгиевна и надо что-то придумать и не ходить. Потому что пойти с ней в больницу — значит, провалиться, порушить конструкцию талисмана, выстроенную такими усилиями. Нина Георгиевна увидит, что Дюк не просто нуль. Это было бы еще ничего. Нуль в конце концов нейтрален и никому не мешает.

Она увидит, что он минус единица. Врун и самозванец с преступным потенциалом. И если он таков в пятнадцать лет, то что же выйдет из него дальше?

И наверняка ближайшее классное собрание будет посвящено именно этой теме.

Вторая мысль, следующая за первой и вытекающая из нее, была та, что если Дюк не пойдет с Ниной Георгиевной, то она пойдет одна, потому что сопровождать ее некому. Она жила со старой матерью и маленькой дочкой. Он представил, как она поплетется в ночи. Потом одна встретит это известие. И одна пойдет обратно. Как она будет возвращаться?

Зазвенел телефон. Дюк снял трубку и сказал:

— Я выхожу. Встретимся возле автобусной остановки.

— А зачем? — удивилась Нина Георгиевна.— Ведь автобусы же не ходят...

— Для ориентиру,— объяснил Дюк. Он положил трубку и стал одеваться.

Конечно, жаль было проваливаться после стольких трудов.

Да и чем он мог ей помочь? Только тем, что быть рядом... Но ведь он мужчина. А это и есть его сущность, Замысел природы.

Автобусы начинают ходить в шесть утра, а сейчас было половина второго.

Дюк и Нина Георгиевна шли пешком и все время оборачивались — не покажется ли такси со светящимся зеленым огоньком.

И такси действительно показалось, но уже возле самой больницы. Когда они уже дошли и брать машину было бессмысленно.

У Дюка всегда было в жизни именно так: все, что он хотел получить, приходило к нему в конце концов. Но приходило поздно. Когда ему это уже становилось не нужно, Так было с велосипедом. Так наверное, будет с Машей Астраханской.

Больница была выкрашена в белую краску, как больничный халат, и даже в темноте светилась белизной, и казалось, что возле нее начало светать. Где-то за стенами, может быть, в подвале, лежало мертвое тело.

— Я вас здесь подожду,— сказал Дюк.

Нина Георгиевна кивнула и пошла к широк стеклянной двери, /ведущей в стационар. Оберь лась, спросила:

— Ты не уйдешь?

— Что вы...— смутился Дюк, поражаясь беспомощности и детству взрослого человека.