Талисман «Паучья лапка» - [7]

Всю осень он искал его и вот наконец-то… Новые слезы прочертили соленые дорожки по щекам, и исчезли. Он вспомнил, что было дальше.

— За что же он меня так, Светлые Боги? — спросил человек внутри него. Человек заплакал, но слезы выкатились из глаз Избора.

— И чем? — это был уже вопрос война.

Пещерник, не смотря на холод, пронизывавший пещеру, был полугол и бос. Грязная, до колен, рубаха оставляла на виду босые ноги. Рядом с ним, не давая тепла, сиял маленький, чуть больше земляничины, шарик. Он вспомнил, как удивившись, потянулся к нему рукой, и пещерник отвел ее…

От этой мысли рука, как и тогда, дрогнула, двинулась вперед. Избор понял, что может двигать и ей. Несколько мгновений он двигал мизинцем, наслаждаясь самой возможностью делать это, а потом подумал.

— Что ж, значит одну руку он мне, все-таки оставил. Это хорошо.

Он был воином и знал, чего стоят его руки.

Избор перерыл там все что мог. Перетряс оба мешка, что нашел под ложем пещерника (трава, трава и только трава!). Не найдя ничего более он начал грозить. Рыжеволосый пещерник приобщенный мыслью к Богам сидел перед ним безучастный к словам. Они отскакивали от него словно плохо заточенные стрелы от хорошего щита. Избор… Конечно, он грозил и даже обнажил меч. Меч! Это было слово-ключ. Он все вспомнил.

Хоть войну и не пристало отчаиваться, но у каждого были минуты слабости, когда опускаются руки. Когда он понял, что ни одно из сказанных слов не тронуло пещерника и добром тот ничего не отдаст, его рука опустилась на рукоять меча.

Он должен был догадаться, что это не простой лекарь. Должен был, но не догадался. Злоба душила его, искала выход, и он уже не соображая что делает, обрушил стальной удар на светоч пещерника.

Больше в памяти не осталось ничего. Ни вспышки, ни света, ни звука. Мир пропал, словно этот удар отрезал его от мира живых. Настала ночь. Он попытался вспомнить еще хоть что-нибудь, но это усилие забрало последние силы…

Он, кажется, уснул. Во всяком случае, мир вокруг него пропал, а потом изменился. Цветы над его головой отцвели, и теперь над головой змеились драконы. Кольца их тел взблескивали чистым золотом. Он не успел оглядеться. Рядом раздался голос.

— Ты пещерник?

Сон вернул силы. Он шевельнул губами. На них еще ощущался вкус меда. Избор вспомнил, что значит слово «голод». Тело казалось пустым и легким. Где-то рядом прожужжала муха и он проводил ее голодным взглядом.

— Ты пещерник? — повторил голос.

Муху было видно, а вот говорящего — нет.

— Покажись — прошептал Избор.

— Лекарь?

Откуда-то сбоку появился бритоголовый человек. Рассматривая его, Избор задержался с ответом. Бритоголовый выжидательно смотрел на него, поигрывая плетью. Сам-то он ни волхвом, ни лекарем он конечно не был.

— С такой то рожей только в волхвы — подумал Избор. Он и сам в волхвы не записывался и поэтому легко мог догадаться, что перед ним воин и воин не из слабых. Бритоголовый был им от сверкающей макушки до кончиков сапог, на которых блестели полоски кожи, вытертые стременами. Грудь бугрилась мускулами, пышными, словно девичьи груди, плечи, покатые как гранитные валуны, выпирали из кожаной безрукавки. И еще было видно, что у него совсем не было терпенья. Пальцы комкали мягкую кожу плетки, сгибая ее пополам.

— Ну?

— Скажешь «нет» — ведь убьет. — Подумал Избор. Случайно воскреснув, он уже не хотел вновь погрузиться в небытие. Лысый был прост, как лавка, на которой сидел. Избор уже чувствовал, какого ответа он ждет, но молчал, хватая воздух пересохшим ртом. Это давало возможность подумать.

— Коли он тут самый умный, то если назовусь волхвом, — соображал он — проверять некому будет. Своего волхва, похоже, тут нет…

— Так ты волхв, или христианский святой?

— Я святой? — неприятно удивившись подумал Избор. Так его еще не обижали. Видывал он христианских святых, живших в монастырях под Царьградом, под сильной рукой базилевса, но никогда и подумать не мог, что будет похож на одного из них. Даже если смотреть издали.

— А разве похож? — прошептал он.

Но от него ждали не вопроса, а ответа.

— Значит ты волхв — утвердительно сказал лысый. Он повернулся к дородной женщине стоявшей чуть поодаль и сказал.

— Он самый. То, что нужно. Зови Чичак.

Глава 3

Бритоголовый встал, освобождая место. Вместо простецкой лавки, на которой он только что сидел, слуги внесли украшенное резьбой кресло. У Избора екнуло сердце. Это вполне могло быть началом неприятностей. Если на простой лавке сидел простой как эта же самая лавка воин, то на таком кресле должен сидеть…

Он глубоко вздохнул, собираясь по необходимости или драться, или потерять сознание. На всякий случай он закрыл глаза, ловя ушами тяжелую стариковскую поступь, но услышал только шелест материи. Избор ждал старца, но приято ошибся. Пришла женщина. Она села рядом с ним, так, что бы он, не кося глазами, мог ее разглядеть. Женщина молчала, собираясь с мыслями, молчал и Избор. Оно и понятно. Вот уж кому-кому, а ему говорить было совсем нечего.

— Прости великий, что оторвали тебя от благочестивых размышлений, — наконец сказала она — но нам нужно твое умение, пещерник. Мы много слышали о нем от жителей этого края.