Талиесин - [55]

— Так будет всегда, — отвечала Ронвен. Глаза ее сияли. — У тебя будет лишь одна жена, Эльфин ап Гвиддно. Я намерена удержать за собой это место.

Они прошли по длинной насыпи через ворота и увидели первых из Эльфиновых людей. Они стояли возле дуба — шесть коренастых юношей из Талибота — и держали в поводу коней — быстрых, неутомимых местных пони. При виде Эльфина юноши опустились на одно колено.

— Они еще совсем мальчишки, — заметила Ронвен.

— Да, но к Самайну они станут мужами. — С этими словами Эльфин зашагал к ним, протягивая руки. — Встаньте, кимброги! — воскликнул он, поднимая ближайшего с колен. — Вы еще не воины, да и я пока не ваш король. Мы соотечественники, а не римляне, и не ползаем друг перед другом на брюхе.

Юноши, похоже, были смущены, но заулыбались и поздоровались со своим таким простым и доступным повелителем и его женой, на которую смотрели с явным восхищением.

— Вы — первые в моей дружине, — сказал Эльфин, — и ваше рвение делает вам честь. Сегодня вы будете есть за моим столом, а завтра мы приготовимся встречать остальных. Идемте, друзья, поднимем кубки, споем песню-другую. В ближайшие недели нам будет не до песен.

В следующие два дня Каердиви стал напоминать воинский лагерь. Люди и кони прибывали со всего Гвинедда. Когда все собрались, Эльфин приказал устроить пир. В центре каера вырыли яму и зажарили двух оленей. В ту ночь они пировали и веселились, распевая юными голосами берущие за душу песни кимров.

Эльфин и Ронвен ушли с пира и легли вместе в своем новом доме — в первый раз с его постройки и в последний перед расставанием. После любовных утех они лежали в объятиях друг друга и слушали песни, разносящиеся по ветру.

— Я буду каждый день приносить жертвы Ллеу и Эпоне, чтобы ты вернулся цел.

— М-м-м, — сонно пробормотал Эльфин, — спокойной ночи, госпожа моя.

Ронвен тесно прижалась к нему.

— Спокойной ночи, мой господин.

Она долго лежала, слушая, как ровно он дышит во сне. Мягкая тишина ночи накрыла их, словно теплым крылом, и Ронвен наконец погрузилась в мирную дремоту.

Сто двадцать пять человек выехали следующим утром с Эльфином во главе. Гвиддно и Ронвен с маленьким Талиесином на руках стояли в воротах, окруженные жителями каера. Они провожали дружину. Длинная колонна всадников исчезла из виду, провожавшие вернулись к обычным дневным заботам.

Ронвен ненадолго задержалась у ворот.

— Видишь, как они едут, Талиесин? — прошептала она, прижимая его головку к своей щеке. Младенец пускал пузыри и тянулся ручонкой. — Они вернутся нескоро и сильно переменившимися.

Обернувшись, она увидела, что на нее смотрят Медхир, Эйтне и несколько других женщин.

— Теперь начинается женский труд, — сказала Медхир. — Самый тяжелый труд: ожидание.

Остальные согласно закивали и зацокали языками.

— Я легко стерплю ожидание, — сказала Ронвен, — зная, что эти смелые люди ради нас переносят куда большие тяготы.

— Это ты сейчас так говоришь, — отвечала Медхир, слегка задетая ее словами. — Однако дай срок, и ты узнаешь, как тоскливо оставленной жене.

Женщины снова закивали.

— Слушай ее, Ронвен, — воскликнула Эйтне, — она знает, что говорит.

Ронвен обернулась к женщинам. В глазах ее вспыхнул огонь.

— А вы послушайте меня, вы все! Когда Эльфин вернется, он найдет свой дом прибранным, дела в порядке, жену веселой и ласковой. Никогда мой господин не услышит от меня и слова укоризны.

Она повернулась и быстро пошла через каер, высоко подняв голову. Несколько молодых женщин, тоже проводивших мужей, последовали за ней. Вместе они принялись готовиться к возвращению своих любимых.

Глава шестнадцатая

Тело Верховного царя отнесли во внутреннее помещение храма, где жрецы шесть дней и шесть ночей готовили его к погребению в соответствии со сложным древним обрядом. Еще через три дня состоялись умеренно торжественные похороны. Присутствовали оставшиеся цари. Все они несли на лицах приличествующую случаю скорбь, все хвалили усопшего в умело составленных, рассчитанных речах. Если кто-нибудь кроме Верховной царицы искренне горевал о Керемоне, то умело скрывал это.

Сейтенина звали срочные дела, и он покинул Посейдонис на следующее утро после похорон. Аваллах и другие цари задержались еще на несколько дней — исключительно ради приличия. Вопрос о наследовании был решен, соболезнования вдове выражены, официальные дела улажены.

А вот для Хариты эти лишние дни оказались подарком — так как делать было больше нечего, ей позволили сколько угодно бродить с братьями по городу. Они посмотрели храм Солнца с его подземными бычьими аренами и башнями для астрономических наблюдений; великолепную гавань, где из воды вставал бронзовый Посейдон, вооруженный золотым трезубцем, в сопровождении буйной стаи синих дельфинов; царскую библиотеку, в которой хранились тысячи томов на всех известных языках мира; огромную ярмарочную площадь с фонтаном-сфинксом; пещеру со священным горячим источником в горах и многое другое.

Когда подошел наконец день отправления, Харита неохотно уселась в повозку рядом с матерью. Она сидела насупясь, покуда процессия проезжала по Церемониальному пути и далее по мостам через три городских кольца. На улице Портиков Брисеида повернулась к дочери и сказала: